"Григорий Померанц. Долгая дорога истории" - читать интересную книгу автора

меньшинств, - психологически тесно связаны и легко переходят одна в другую.
Поэтому французоедский штамп, господствовавший в воспитании немцев со времен
наполеоновских войн, подготовил почву для жидоедского штампа, получившего
приоритет, когда понадобилось найти внутренних виновников поражения 1918
года, тягот "рационализации" и других язв. Таким же образом ненависть,
вызванная империализмом и колониализмом, создает почву для экспроприации
индийцев в Кении, резни китайцев в Индонезии и других печальных явлений.
Там, где есть почвенничество, всегда возможен взрыв погромной
активности. Почвенничество нельзя примитивно истолковывать как идеологию
погрома, но нельзя закрывать глаза на то, что погром - одно из возможных
следствий почвенного романтизма так же, как террор - одно из возможных
следствий Просвещения, Например, террор Великой французской революции:

Это все революции плод,
Это ее доктрина.
Во всем виноват Жан Жак Руссо,
Вольтер и гильотина.

(Г. Гейне, перевод Ю. Тынянова).

Что касается цивилизации, то она не мешает ни террору, ни погрому.
Скорее напротив: школа и книга сыграли большую роль в распространении
патриотических и других идей, "сужающих сердце", и в подготовке
цивилизованного варварства, - как в реакционной Германии, так и в
прогрессивном афро-азиатском мире. Носителями крайних форм ксенофобии
являются не феллахи, а интеллигенты, люди грамотные, умеющие читать и даже
писать книги. Советский исследователь Б. Б. Парникель изучил 400 малайских
рассказов и выделил сцены, в которых действовали китайцы. Образ китайца в
малайской литературе поразительно близок к образам евреев в "Молодой
гвардии". И так как реально евреи и китайцы совсем не похожи, то можно
только удивляться стандартности представлений, созданных ненавистью.
Стоит обратить внимание еще на одно обстоятельство. В психологии
погрома всегда есть комплекс неполноценности, который компенсируется
агрессией. У англичан комплекса неполноценности не было, скорее был комплекс
сверхполноценности. Поэтому лидер английских фашистов Мосли не мог найти в
душах своих соотечественников той болезненной жилки, которая с трепетом
откликалась у немцев на речи Гитлера. Англичане, пришедшие на митинг,
возмущались и били - не евреев, а Мосли и его немногочисленных сторонников.
Это, конечно, не прирожденная, а исторически воспитанная черта, следствие
многих веков, прошедших без национальных и социальных унижений, без
иностранных завоеваний (с XI века) и крепостного права.
Подводя итоги, хочется поставить вопрос: почему в XIX веке
прогрессивными называли страны, в которых не было диаспорофобства (Англия,
например) или где диаспорофобство, вспыхнув, встречало массовое же
сопротивление, - например, борьбу за оправдание Дрейфуса во Франции? Почему,
напротив, в XX веке прогрессивными считаются страны, в которых национальные
меньшинства подвергаются законодательным ограничениям и становятся жертвами
погромов?
Прежде всего установим фанты. Китайцев сравнительно мало притесняют на
Филиппинах - и режут при всех режимах и всех сменах режима в динамической