"Григорий Померанц. Долгая дорога истории" - читать интересную книгу автора

цивилизаций у. интеллектуалом Нового времени.
Некоторые западные словари определяют интеллигенцию так: "русские
интеллектуалы, обычно в оппозиции к правительству". Несколько подробнее ту
же модель развил царский министр внутренних дел Плеве в письме к
Победоносцеву: "Интеллигенция - это тот слой нашего образованного общества,
который с восхищением подхватывает всякую новость, и даже слух, клонящиеся к
дискредитированию правительственной или духовно-православной власти, ко
всему же остальному относится с равнодушием".
В таких определениях есть доля истины, но, разумеется, невозможно
ограничиться чисто политической и отчасти даже полицейской характеристикой
интеллигенции.
Интеллигенция трагически противостоит не только правительству, но и
народу, во имя которого пытается выступать, и трудно сказать, от кого она
дальше. Народ часто не умеет отличать интеллигенцию от режима,
отечественного или иностранного, с которым она борется. Это проявлялось,
например, во время холерных бунтов. А интеллигенция колеблется между
презрением к невежественному народу и обожествлением его (начиная с русской
концепции народа-богоносца, кончая китайским лозунгом: учиться у рабочих,
крестьян, солдат).
Так же противоречива интеллигенция и во многих других отношениях. Она
складывается в странах, где сравнительно быстро принялась европейская
образованность и возник европейски образованный слой, а социальная "почва",
социальная структура развивалась сравнительно медленнее. Интеллигент,
вставший "в просвещеньи с веком наравне", вынужден действовать в
"непросвещенной" обстановке, полуазиатской, или, если воспользоваться другим
термином, - полуфеодальной. Отсюда трагическая расколотость в отношении к
практике. Чернышевский высмеял ее в "Русском человеке на rendez-vous", а
Добролюбов - в статье про Обломова, думая, что говорят только о дворянах. Но
Герцен был прав, ответив им: "Все мы Онегины, если не предпочитаем быть
чиновниками или помещиками". Замечательный русский мыслитель Г. П. Федотов
считал характерным для интеллигенции "идейность задач и беспочвенность
идей". Иначе, по-видимому, и не могло быть у европейски образованного слоя в
неевропейской стране, народ которой сопротивлялся европеизации. Становясь
революционером, интеллигент либо рассуждает о насилии, терроре,
революционной диктатуре и проч., как Иван Карамазов, но действовать
предоставляет Смердякову, либо сам берется за топор, как Раскольников, но
тут же отшатывается от сделанного. Образы, созданные Достоевским, - вернее
многих научных моделей исторического процесса. В жизни русской интеллигенции
постоянно нарастают две тенденции: одна к действию во что бы то ни стало ("К
топору зовите Русь"), другая, напротив, окрашена непреодолимым отвращением к
грязи и крови истории (Лев Толстой и толстовцы). Один поэт пишет:

Чтоб флаги трепались в горячке пальбы,
как у каждого порядочного праздника -
выше вздымайте, фонарные столбы,
окровавленные туши лабазников.
Другой отвечает:
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы