"Николай Кириллович Попель. Танки повернули на запад" - читать интересную книгу автора

прикорнул его заместитель по политической части Ружин.
- Легки на помине! А мы тут как раз читаем поздравление от вас с
комкором. Значит, выговор схлопотали. "Плохая организация наступления",
"слабая связь"... Обидно, - Горелов вздохнул. - Обидно, хоть и справедливо.
Не привык выговора хватать. Привык, чтобы хвалили. А тут - нате... В первые
месяцы войны было такое чувство: Идет бой, дурно ли, хорошо ли идет, но идет
помимо меня, сам по себе. Постепенно научился все нити в пятерне держать.
Теперь наступление, и опять замечаю - не охватываю бригаду, танки
расползлись. Неведомо толком, где кто...
- А где Петров, ведомо? - перебил я. Горелов ответил не сразу:
- Примерно ведомо. С ним был парторг батальона Завалишин. Вернулся
дважды раненный. Петров приказал ему. Через сутки приполз раненый
механик-водитель Соломянников. Тот тоже кое-что доложил. Подожгли два
немецких танка, а теперь сами подбиты. Снаряды кончаются. Горючее все вышло.
В танке, как в леднике. Петров уперся, ни в какую не желает оставлять
"тридцатьчетверку". Да и нелегко, немцы обложили...
- Покажите мне точку, - я достал из планшета карту, - пойду к немцам.
Из угла отозвался Ружин:
. - Разрешите и я... Петров - лучший...
Ружин имел странное обыкновение не оканчивать фразу. После того как
смысл был ясен, он не произносил последних слов.
...Всю ночь метались мы по стреляющему от мороза, лесу. С просеки на
просеку, с опушки на опушку. Однообразное покачивание минутами усыпляет,
рывки будят. Душно. Откидываю верхний люк. Каленый ветер перехватывает
дыхание.
То справа, то слева вяло всплывают к звездам ракеты и гроздьями
осыпаются на вершины деревьев.
Под утро Коровкин, отчаявшись, затормозил.
- Может, мы уже на сто верст к немцам в тыл зашли.
- Надо, товарищ механик-водитель, святая обязанность... - напомнил о
себе молчавший всю ночь Ружин.
- Надо, Павел, - присоединился я. - Попробуем взять левее.
Коровкин, откинувшись назад, яростно рванул рычаги. Часам к одиннадцати
мы вышли на чистую, заметенную нетронутым снегом опушку. У оврага недвижимо
темнела "тридцатьчетверка"...

2

Тихо, как бывает только на войне в час, когда осколки и пули не
вспарывают со свистом недвижный воздух. Откуда-то доносится обессиленный
расстоянием дальний грохот.
Для любителя-лыжника, когда у него на груди нет автомата, вдруг попасть
на такую слепяще белую опушку все равно, что нежданно-негаданно очутиться на
празднике.
Был ли Петров лыжником? Возможно, был. Ружин говорит, с Поволжья. А там
лыжи любят.
Выскочил бы, пригнувшись из-за той вон бело-синей ели, развернулся с
ходу - только лыжня сверкнула бы на солнце...
Петрова вынесли из танка, положили на притоптанный снег. Комбинезон и
полушубок задубели, порыжели от пропитавшей их крови.