"Николай Кириллович Попель. Танки повернули на запад" - читать интересную книгу автора

- Нахожусь на рубеже 15 - 7...
Катуков дал команду танкам. Темневшие впереди кусты дрогнули и
перестали быть кустами. Танки набирали скорость. Курсовые пулеметы
включились в нетерпеливый перестук моторов. "Тридцатьчетверки" крушили
немецкую оборону на центральном участке. Потом в глубине, перед рубежом 15 -
7, они развернутся двумя веерами и поведут за собой на фланги обе группы
отряда Бурды.
Я лежу на поросшей редкими соснами высоте и спиной чувствую очереди
замаскированного неподалеку "универсала". От дыхания снег тает перед ртом.
Опустив глаза, вижу глубокую, пористую ямку. Заставляю себя поднять голову,
вынуть из-под живота бинокль.
Пулемет почему-то умолк. Я осторожно привстал на колено, отряхнул снег
с груди. Поднялся на ноги. Пулемет молчал. Я опустил бинокль - все ясно:
наши танки пробили брешь!
Пустился под гору к побеленной "эмке". Кучин увидел нас с Балыковым,
схватил заводную рукоятку, и, когда мы подбежали, мотор уже тряс машину
мелкой дрожью.
Скорее на фланг. Машина ныряет перед самым трактором, тянущим орудие на
новую позицию. Обгоняем белые автомобили с красными крестами на бортах,
обгоняем дымящие кухни.
На узкой просеке танки, один подле другого, ощетинились стволами во все
стороны. Над деревьями ватными облачками лопается шрапнель, и частый град
осколков сечет ветки, сбивает снег.
Из лесу, не замечая шрапнели, не слыша выстрелов, бредут люди. Толпы
выливаются на просеку. Кто на самодельных костылях, кто опираясь на
товарища. Иные падают на снег, поднимаются и снова ковыляют.
Я бросаюсь к солдату, изнеможденно опустившемуся у машины, поднимаю
его. На меня в упор смотрят глубоко запавшие черные глаза. Бесформенная
пилотка опущена крыльями на опухшие красные уши с шелушащейся кожей. Солдат
проводит пальцами по лицу. Раз, другой... черными, тонкими, едва гнущимися
пальцами, на которых с неестественной четкостью обозначились суставы. Дрожат
ввалившиеся щеки. И не поймешь - то ли он сейчас рассмеется, то ли
расплачется...
Двое суток мы принимаем людей, вышедших из окружения. Не остывают
кухни, не отдыхают медики, не ведают покоя интенданты. Корпусные санитарные
машины едва управляются: эвакуируют раненых, больных, обмороженных.
Они будут жить, эти люди, до дна испившие чашу фронтовой неудачи! Они
вернутся в строй, они еще вдохнут живительный воздух победы!

3

Вечер застает нас в той же землянке Бабаджаняна. Армо без зеркала
сбривает черно-синюю щетину, отросшую за эти дни. Катуков насмешливо
наблюдает за ним:
- Побреешься, Армо, станешь красивым, как молодой, приехавший с курорта
бог. Потом наешься, ляжешь спать...
Тебе и в голову не приходит, что командир корпуса и его заместитель с
утра ничего не ели. Где оно, хваленое кавказское гостеприимство? Не вижу.
Армо сокрушенно качает намыленной головой:
- Ай, нэхорошо. Будет ужин в лучшем виде. Командир бригады