"Валерий Попов. Чернильный ангел" - читать интересную книгу автора

творческой интеллигенции и состоит - решила в едином порыве переименовать
главную улицу поселка из
Кавалерийской (сроду тут не было кавалеристов!) в улицу Анны
Ахматовой, именно Кузин батя, Зиновий, и был командирован в верха:
кроме того, что он был "совестью поселка", он еще имел ходы наверх. Все с
трепетом ждали его возвращения - вернется ли?
И хотя в те годы уже не сажали, волновались все сильно.
Переименования он, увы, не добился - но славу смельчака и героя
укрепил. Кто еще обладал такой смелостью, чтобы выйти с предложением наверх?
Разве что голь-шантрапа какая-нибудь (вроде нас), которой и терять-то
нечего, - а Зиновию было что терять, но он не побоялся!
Вся жизнь его состояла из таких подвигов. Сразу после войны статный и
кудрявый морской офицер, в кителе уже без погон, появился в этом знаменитом
поселке. Он был направлен сюда директором Дома творчества - восстанавливать
разрушенное войной хозяйство. И навел в полуразворованном доме флотский
порядок: окна засветились, повара и горничные забегали. Однако он быстро
понял, что карьера "обслуги" - это совсем не для него и, пока
"классы общества" слегка спутаны и не стали еще такими замкнутыми и
недоступными, какими они должны были стать, надо действовать.
И вскоре он сделался "душою поселка" - такого балагура, и бонвивана, и
джентльмена давно ждало местное светское общество, слегка потускневшее за
время войны. Левая простреленная, негнущаяся рука как бы добавляла ему
статности - и уверенности в себе.
Вскоре все зашептались о его головокружительном романе с местной
законодательницей мод и аристократкой Кузнецовой, вдовой известного критика
серебряного века Аполлинария Кузнецова.
Кузнецов сгинул перед самой войной в громком и многолюдном политическом
процессе - и заявляться к Кузнецовой открыто (в этот самый каменный особняк,
в который я сейчас поднимался по круглым ступенькам) местный бомонд пока не
решался. И вот появился Зиновий, лихой морской офицер, и сказал: "Можно!"
Как все были благодарны ему! Как любили его - ведь это именно он, красавец и
герой, "разморозил" поселок! Прошумела свадьба.
Сколько всего радостного было в ней - и смелости (можно уже не бояться
безрассудных чувств!), и как бы продления полузапрещенных дворянских
традиций, подхваченных Зиновием.
Праздник, праздник! Такого здесь не было уже давно. И несмотря на
"закатные" годы аристократки, вскоре родился Кузя - что значат флотские
лихость и упорство!
Однако Зиновия вовсе не устраивала роль "прилипалы" при богатой вдове.
Только побеждать, только лидировать - таков был его девиз! Он уверенно занял
кабинет Кузнецова, похожий на музей, увешанный картинами мирискусников. И
когда я впервые - еще будучи школьником - увидел его тут, было абсолютно
очевидно, что это его кабинет, что картины, кресла, книги, старинные
безделушки принадлежали ему вполне заслуженно - и всегда.
Главное, и сам Зиновий ощущал это. Он ведь не просто занял кабинет - он
занял место, и его блистательные статьи - всегда самые смелые для
конкретного времени - скоро снискали ему заслуженную славу.
Помню, как мы с Кузей, еще друзья-школьники, сидим в этом кабинете - я
робею от этой роскоши, увиденной мной впервые, - и
Зиновий сочно и, я бы сказал, как-то даже вкусно рассказывает о