"Валерий Попов. Чернильный ангел" - читать интересную книгу автора

патриотизме, - брюзжал Кузя, - а как будет жить его сын с таким именем,
как-то не подумал". Некоторые до сих пор кличут Кузю Кузнецова Ку-ку: "А где
наш Ку-ку?" Чего же хорошего?
Много за что Кузя мог обижаться на батю: по совместному детству помню -
батя блистает в гостиной в светском обществе и к сыну-увальню не заходит.
Тяжело! И при первом же случае Кузя
"отомстил" - и не столько бате, сколько себе. На третьем курсе
медицинского, назло бате-сатрапу и любимцу публики, Кузя почти
демонстративно занялся антисоветчиной, получал-распространял какие-то
брошюры. И загремел. Правда, угодил не в лагерь, а благодаря высоким батиным
связям всего лишь на высылку, где оказался в соседнем селении с самим
Бродским и даже встречался с ним на совхозном току. Но будущий олимпиец, уже
тогда оттачивающий свое высокомерие, с Кузей не здоровался, чем Кузя был
весьма уязвлен. Хотя гений мог бы понять, что интеллигентный очкастый
мальчик не случайно оказался на совхозном току - но тот понимать этого не
захотел. Да, много язв было на Кузиной гордой душе! В частности, он не мог
простить бате, что тот не заступился за него публично, хотя времена уже
многое позволяли.
Но батя, как всегда, был, наверное, прав: если бы вступился публично,
то уже не мог бы вступаться тайно - что было гораздо результативней.
Благодаря именно тайной батиной работе Кузя пробыл в изгнании всего полгода
вместо назначенных трех. Ссылка, однако, бесследно для Кузи не прошла - с
той поры Кузя был горд и высокомерен. Когда он - при батиной, надо отметить,
помощи - вернулся из ссылки, Зиновий был радостно-суетлив. Кузя - холоден и
высокомерен. Нас, его корешей, явившихся с чувством некоторой неясной вины,
Кузя тоже не жаловал. Помню, счастливый отец поставил перед сыном целый
дощатый ящик сочных, чуть треснувших, сочащихся гранатов. Кузя лениво их
обсасывал и косточки выплевывал прямо на пол. Батя, вообще-то помешанный на
порядке, не возражал и смотрел на сына радостно-восторженно. Он простил
своего блудного сына, но блудный сын батю - нет. И времена шли уже такие,
что сын становился главней.
Впрочем, Кузя и за другое мог сердиться на батю. Вскоре после рождения
Кузи скончалась его мать-аристократка. Помню ее пышные похороны... Ушла
эпоха! Безутешный Зиновий, оставшийся с грудным сыном, катал колясочку по
поселку - и в поисках утешения начал заруливать к знаменитой поселковой
блуднице, красавице продавщице Надюшке. И практически у детской Кузиной
колыбельки все и совершилось! Надюшка, черноглазая поселковая Мессалина,
тогда чаровала всех своей лютой красой- привлекательна она, надо сказать, и
сейчас: когда видишь ее, мысли как-то сбиваются и идут в неожиданном
направлении. Кроме того, она и тогда, и после, и сейчас
любовно-дружески-сварливо обсчитывает всех в поселковом магазинчике. Самая
знаменитая ее фраза, которой она клеймит недобросовестных своих коллег: "Ты
обвесь, ты обсчитай, но зачем же разбавлять, портить товар!" Но лихого
вдовца это не остановило. Короче, у Кузи, невинного младенца, появился
братик.
Существо, надо сказать, совсем другого закваса и помола - Надину
бойкость он соединил с батиной лихостью. Интересно было взглянуть сначала на
Кузю, а потом - на его брата, Сеню Левина: подъезжал темно-зеленый "форд" и
оттуда вылезал маленький, пузатый, лысый человек с длинным блестящим носом и
веселыми, жуликоватыми глазками у самой переносицы. Левин, в отличие от его