"Александр Попов. Мальтинские мадонны (Повесть)" - читать интересную книгу автора - Он самый, он самый. По документам - Данила Иванович Перевезенцев.
Увы, более мы ничем помочь ему не можем. Надо забирать или определять в дом для инвалидов. Можем посодействовать... Галина так взглянула на врача, что тот, будто ожегся, невольно отпрянул, но тут же оправился и заторопился к другим больным. Галина присела на корточки: - Данилушка, узнал ли ты меня? Но он не узнал ее. Норовил высунуть из-под одеяла култышку, будто хотел, как ребенок, похвастаться перед незнакомым человеком. - Доберемся до дому... тебе полегчает, вот увидишь... Там дети... Они уже большие... в университете учатся, сейчас у них сессия... Он стихнул и сощурился на Галину, будто издалека смотрел на нее. - По этим глазам из миллионов признала бы тебя, Данила, хоть жизнь и изувечила тебя, - поглаживала она его худую слабую руку. Но он никак не отзывался. Как добирались до Иркутска - никому никогда не рассказывала Галина. Только Шуре как-то обмолвилась: - Думала, с ума сойду, не выдержу. Уж так люди хотят отгородиться от чужих бед, не заметить стороннего горя и беспомощности! Родителей встретили окостенело-неподвижный Иван и заплакавшая Елена. Мать смогла им улыбнуться: мол, бывает и хуже, выше нос, молодежь! Марк Сергеевич пришел вечером, испуганно - но тщился выглядеть строгим - посмотрел на спавшего в супружеской постели Данилу, побритого, отмытого, порозовевшего и теперь точь-в-точь похожего на старичка-ребенка. Марк Сергеевич пригласил Галину на кухню. Потирал свои крепкие волосатые руки, полную грудь воздуха и как бы на одном дыхании предложил пристроить Данилу в дом для инвалидов или психиатрическую лечебницу. - Дорогая, не губи ты своей жизни! Ты так молода, красива, умна. Кто он тебе, зачем он тебе?.. - Как же я потом в глаза детям и внукам буду смотреть? Как же я жить дальше буду? Бросить человека в беде, отца моих детей? Вы что, чокнулись все?.. Марк Сергеевич еще года два приходил к Галине, помогал по хозяйству, но все же оставил свои старания и вскоре благополучно обзавелся новой семьей. Данила лет пять лежал безнадежно-немощным, отстраненным, безмолвствовал и смотрел в потолок, но по временам мычал и дико водил глазами. Ни Галины, ни детей он так и не признал. В доме было по-прежнему чисто, сияюще-светло. Летом так же был прекрасен цветущий балкон. Галина осунулась, но, как когда-то, не постарела, не согнулась, не отчаялась и не озлобилась на судьбу, хотя билась на двух работах, потому что денег нужно было много, много. Дети успешно закончили учебу. Иван с охотничьим азартом окунулся в журналистику, в газетное коловращение и раным-ранехонько преуспел своим, поговаривали, бойким, благоразумным пером. Получил служебное жилье и совсем отдалился от семьи. И разок в месяц, случалось, не забежит домой. Как-то раз мать упрекнула его: - Какой-то ты, сын, равнодушный растешь. Он промолчал и долговременно не появлялся в родительском доме. "Без совести я жил, молодой и самоуверенный, - подумал сейчас Иван. - Я был ничтожен и самонадеян до безумия. Я совершенно не понимал матери и, |
|
|