"Александр Попов. Мальтинские мадонны (Повесть)" - читать интересную книгу автора

выходит, что не любил ее. Ничего мне не надо было, кроме личного успеха и
комфорта. Я так часто с самой юности ломал свою судьбу, глушил всякий
здоровый и чистый звук из своей души, боялся, что уведет он меня от моих
грандиозных проектов..."
Иван поднял глаза на портрет молодой матери и что-то
застарело-ссохшееся подкатило к его горлу.
- Что с тобой, Ваньча? - спросила приметливая тетя Шура.
- Не знаю, - зачем-то с усилием прижал он ладони к глазам.
Елена после университета несколько лет прожила с родителями, а потом
удачно и по большой любви вышла замуж за офицера и уехала в Ленинград.
Данила умер во сне, не мучаясь. Галина сутки ли, больше ли просидела
возле покойного мужа в полном одиночестве, никого не приглашая в дом. Не
плакала, не убивалась, а даже стала напевать, - напевать легкомысленную,
игривую песенку, полюбившуюся им когда-то в молодости.


* * *


А потом в ее жизни появился Геннадий - ее скромное и, может быть,
несколько запоздалое счастье. Ни тетя Шура, ни Иван сейчас сказать не смогли
бы, если кто спросил бы у них, - когда же и как рядом с Галиной оказался
Геннадий? Просто с каких-то пор стал наведываться к Перевезенцевым
молчаливый и как-то виновато улыбавшийся мужчина. То гвоздь вобьет, то мусор
вынесет, то кран починит. Тихо, почти тайком приходил. И тихо, чуть не
украдкой уходил. С Иваном не знакомила, Елене о нем не писала, и даже от
Шуры утаивала его.
Однако одним прекрасным воскресным днем они под руку прошлись по
Байкальской и по двору, вместе вошли в подъезд, а утром вместе отправились
на работу: Геннадий - на завод, а Галина - в свое управление. Потом прилюдно
стала звать его Геником, а Геннадий ее - Галчонком.
- Гляньте, гляньте, прямо-таки божьи одуванчики, - беззлобно
перешептывались соседки, завсегдатаи лавочек, провожая взглядами Галину и
Геннадия.
- А что - живут друг для друга, и молодцы!
Геннадий был низкорослым, коренасто-сутулым мужичком с большими грубыми
"слесарскими" руками. А Галина - все такая же худенькая, как девочка, и выше
Геннадия почти что на полголовы. Она - несомненная красавица, хотя на
неминуче-нещадном возрастном увядании. Он - весь угрюмо-мрачный, квадратно
скроенный. Она - хотя и маленький, но начальник, притом офицерская вдова. Он
- простой, самый что ни на есть простой слесарь. Но самым удивительным в
этой паре было то, что, когда они сошлись, Галине уже соскользнуло за
пятьдесят пять, а ему не вскарабкалось, кажется, и к сорока или, поговаривал
всезнающий соседский люд, даже и тридцати пяти не исполнилось. Никто не
верил, что они год-два или три от силы проживут вместе. Шура, шаловливо
посверкивая глазами, как-то высказала Галине:
- Ну, побалуйся-поиграйся с ребеночком... девонька-старушка!
- Что же, Шура, по-твоему - оттолкнуть и обидеть мне человека? Я не
вылавливала Гену, не расставляла сетей. Увидел он меня в столовой, а после
работы - пошел, побрел за мной, как когда-то и Данилушка. Все молчит,