"Александр Попов. Мальтинские мадонны (Повесть)" - читать интересную книгу автора

3


Тетя Шура расспросила племянника, как ему живется, сколько детей у
него, а может, и внуки уже имеются. Иван мало что утаил, хотелось
освободиться от многолетней накипи на сердце, довериться тете Шуре.
- Пустокормом, значит, живешь.
Было непонятно Ивану, спросила или утвердительно сказала тетя Шура,
насмешливо-строго прищурившись.
- Как, тетя Шура? - притворился Иван, но тут же опустил глаза.
Бесцельно помешивал в кружке ложечкой.
- Уж лета-то у тебя какие, а без жены да без детей живешь. - Помолчала,
поглядывая через плечо Ивана на тоненький, как ниточка, огонек лампадки.
- Да, да, тетя Шура: правильно вы подметили - пустокормом живу. Впустую
проходят мои дни... хотя... хотя... - Но не закончил.
Поздно вечером они легли спать. Иван на потертом скрипучем диване уснул
так скоро, как давным-давно уже не засыпал, быть может, с самого детства или
юности, когда сердце пребывало чистым и свободным.
Но когда утром Иван очнулся ото сна, ему почудилось, что он вовсе и не
спал, а как-то по-особенному провел эту ночь: душа словно бы ни на секунду
не засыпала, бодрствовала или даже трудилась.
Тети Шуры не оказалось в доме, но было слышно со двора, как она стучала
ведрами, шаркала обувью по настилу, подзывала поросенка и кур. Иван стоял
возле отпотевшего мутного окна, смотрел на пустынную, заваленную клочковатым
туманом улицу. Кто-то нес от колонки ведро с водой, кто-то заводил чихающий
мотоцикл, кто-то протирал глаза и зевал, стоя в тапочках у ворот своего
дома. Мальта жила так, как, видимо, единственно и могла теперь жить - сонно,
одиноко и печально-отстраненно от большого неспокойного мира, который
напоминал о себе лишь только постуком колесных пар и свистом проносившихся
мимо за сосняком железнодорожных составов. Буднично тикали на стене часики с
кукушкой, - да, мир жил привычно, но душа Ивана, словно бы взбунтовавшись,
уже не могла или не хотела подчиняться общему размеренному движению.
"Ищу себя? Не позднехонько ли, молодой человек, когда зашкалило уже за
сорок? Ох уж мне это вечное русское нытье и недовольство собою!.. А как
любовно рассказывала тетя Шура о моей матери! Забыл я о ней, забыл! И об
отце не вспоминал, и об отчиме. Умерли они, и для меня - будто и не было их
на свете. Конечно, вспоминал, но как-то походя, на бегу, будто о чем-то
постороннем и случайном. Теперь я знаю, что мне нужно. Мне нужно искать и по
крупицам восстанавливать мою душу. Мне нужно найти любовь и жить до
скончания моих дней в любви, только в любви, как бы тяжела ни была для меня
жизнь".
Вошла тетя Шура. Обсыпанная росой, бодрая, в потертой душегрейке и
помытых резиновых сапожках, с куриными яйцами в лукошке.
- Проснулся? - улыбчиво щурилась она на Ивана.
- Ага, - улыбнулся и качнул головой Иван и подумал отчего-то язвительно
и как-то на первый взгляд безотносительно к обстоятельствам: "Долгонько же
изволил почивать".
Завтракая, оба зачем-то посматривали на портрет молодой Галины. В
запотевшие, "плачущие", окна, обволакивая по краям портрет, лучами сеялось
солнце. Иван и тетя Шура нередко замолкали, словно бы понимали, что самые