"Александр Попов. Родовая земля (Роман, отрывок)" - читать интересную книгу автора

картуз, встряхнул на плечах овчинную душегрейку, искоса, мельком, но остро
взглянул на троих плотников-артельщиков, которые отесывали бревна для нового
большого амбара. - Лазаревских я не отдам! Вот, вот всем! - повертел он
фигой в сторону управы. - Мы еще до японской заявили свои права на те
понизовые земли, у нас тама тепере и пахотных двенадцать с гаком десятин,
удобренных, холеных, нашим потом политых, и все годы мир помалкивал,
волостные не заикались. А тута смотрите-ка - всколыхнулись, змееныши!
Позавидовали Охотниковым. Хотят устроить передел нагулянных земель! Меня
мироедом, кулаком да шкуродером за глаза кличут. Вот и получат они у меня
кулак... с дулей! - Но Михаил Григорьевич вспомнил о приближающемся Светлом
Воскресении - отходчиво сказал: - Что ты, мать, про Ленчу баяла? Уже знаю,
знаю: любви у нее нету к Семену! О хозяйстве надо думать, а любовь она
никуды не денется.
- Оно конешно, Михайла Григорич, - нередко называла мать своего
солидного, строгого сына по имени-отчеству.
- С Орловыми нам во как надо породниться, - не прислушиваясь к матери,
провел Михаил Григорьевич по своему горлу ладонью. Крикнул артельщикам: -
Кору-то подчистую сдирай, Устин! Вон, с того боку сколько проворонил. -
Плотник, низкорослый, но широкоплечий мужик, виновато улыбаясь, что-то
ответил, но хозяин и его не слушал: - Нам, Охотниковым, пора, матушка,
разворачиваться в полную силу. - И зачем-то потопал своими добротной
монгольской кожи сапогами с набойками по настилу, как бы проверяя его на
крепость.
- Оно конешно, Михайла Григорич.
- Пойду в управу - накручу хвосты энтим сивым кобелям. Забыли, поди,
кто в Погожем хозяин-барин? Сволочи! Дармоеды! Все имя революции подавай, а
работать кто будет?! - Охотников тяжело перевел дыхание. - Батя ушел?
- Ни свет, ни заря.
Вышла из дома жена Михаила Григорьевича - румяная, но темнолицая, с
суровой задумчивой морщиной на высоком лбу Полина Марковна. Ей было лет
сорок, но казалась она гораздо старше. Твердым, тяжеловатым шагом молча
прошла мимо свекрови и мужа в коровник на утреннюю дойку, при этом
поклонившись Любови Евстафьевне.
- Пошел я, матушка. А ты вместе с Полиной присмотри-кась за скотником
Тросточкиным: что-то мало, чую, он, собачий сын, задает поросятам кормов.
Тощат животинка на глазах. Уж не уплывают ли картошка да крупа на сторону?
- Прослежу, прослежу, Михайла Григорич. Я тоже приметила: свиньи уже с
месяц не нагуливают телесов.


3


По широкой центральной улице Погожего Михаил Григорьевич шел медленно.
Почтительно, но все же сдержанно раскланивался со всеми, кто здоровался с
ним первым, и притворялся, что не замечает тех сельчан, кто не хотел его
поприветствовать; но последних было мало. Удручающе думалось о детях - Елене
и Василии; они были погодками. Жена после Василия уже не могла рожать; а
детей хотелось обоим еще.
В прошлом году Елена окончила иркутскую правительственную гимназию