"Александр Попов. Родовая земля (Роман, отрывок)" - читать интересную книгу автора

пришлось выплачивать. Другой раз Михаил Григорьевич выкупал своего
беспутного сына из публичного дома, в котором он в страшном хмелю переломал
мебель, побил швейцара и не мог расплатиться за услуги девки.
- Забирай из города, - строго и коротко велела Михаилу Григорьевичу
жена.
Василия силой водворили в родной дом, потому что он около месяца
скрывался от родительского гнева. Отец нещадно высек сына, продержал недели
две в подвале, потом определил на конюшню. Однако другая беда пришла -
Василий близко сошелся с пьющим, опустившимся конюхом Николаем Плотниковым.
Как-то Полина Марковна сказала супругу:
- Наказаны мы, Михаил, Господом нашими же детями. Феодора была
непутевой, и вот дети наши пошли тем же кривопутьем. Куда забредем? За что
покараны?
Михаил Григорьевич сжал кулаки, отчаянно выкрикнул:
- Молчи, баба!
Шел Охотников по укатанной гравийке в управу, поскрипывал сапогами,
держал руку за пояском, раскланивался с односельчанами, щурился на поля и
огороды, и всем, несомненно, казалось, что крепко стоит он в жизни на ногах,
неколебим ни в вере, ни в мыслях, ни в делах своих. Но сумрачно было в
сердце Михаила Григорьевича, тяжело он думал о детях: "Выправлю! А ежели не
совладаю, так..." - Но он не произнес этого страшного слова "убью". Сжал
зубы, пошел быстрее.


4


Род Охотниковых после многих лет бедной, неудачливой жизни к началу
века стал многомочным, и в иркутской, прибайкальской округе о братьях
Михаиле, Иване и Федоре Охотниковых говорили: "Злые на работу, но
приветливые к людям. На чужое не позарятся, но и своего не отдадут".
Василий Никодимыч, дед братьев, покинул с семьей захудалую псковскую
деревню в пореформенном 62-ом году, отчаявшись выбраться из нищеты. Но и на
чужбине, на лесоразработках в Олонецком крае, ему не повезло: пять лет как
отстроился, купил на заемные деньги корову, трех лошадей, скарб, но случился
великий пожар, уничтоживший поселок и оборвавший человеческие жизни. В огне
погибла жена Василия, маленькая дочь, весь скот, а от избы осталась одна
только почерневшая печь; упавшей балкой покалечило ступню сыну подростку
Григорию, - всю жизнь припадал он на правый бок. Василий запил, за неуплату
заема угодил в долговую тюрьму, но был оттуда выкуплен одним оборотистым
мещанином с условием, что пойдет в солдаты за сына этого мещанина. Григория
с трудом определил к дальней многодетной родственнице, а сам вскоре был
забрит в солдаты. Но и в солдатах Василию крупно не повезло: на полковых
учениях разрывом картечи его тяжело ранило в грудь; мотался по госпиталям и
наконец был подчистую уволен с медалью на груди и незначительным денежным
пособием. Куда направиться - не знал. Но вспомнил об одном разговоре с
раненным в руку сибиряком-гвардейцем:
- Сибирской земли - не меряно, - говорил смуглый, с хитрыми раскосыми
глазами сибиряк унылому, задумчивому Василию. - Приволок на поле колесянку,
впряг лошадок и - ого-го: захватываю столько десятин, на сколько силов