"Александр Поповский. На грани жизни и смерти" - читать интересную книгу автора

в их смысл.
Никто такого успеха не ждал. Сотрудники клиники торжествовали; им
казалось, что теперь нет больше препятствий, чтобы миллионам слепых
возвратить утраченное зрение. Один Филатов сдержанно встретил удачу. Он
знал, что любая правильная идея, пока она не опирается на факты, всегда
может оспариваться какой-нибудь другой, хотя бы и неправильной. Нужны были
доказательства, удачно проведенные пересадки, а он второй раз допускает
ошибку: ставит опыты на людях с расстроенным здоровьем. Нельзя ответственные
опыты ставить под сомнение. Сочувствие к страданиям несчастных, страстное
желание вернуть им утраченный свет не могут служить ему оправданием.
Одна-другая неудача - и ничто не воскресит репутации нового метода. Сейчас,
когда решается судьба операции - станет ли она достоянием окулистов страны
или выйдет за пределы клинического эксперимента, - опять все зависит от
причин, мало связанных с техникой дела. Последнее слово принадлежит
врожденной болезни: отступится ли она от своей жертвы или возникнет
печальный рецидив?
Прошло немного времени, и глаз больной стал мутнеть. Сифилитический
процесс поразил глазное дно и покрывал бельмом роговицу. Никто не мог
предсказать, где остановятся силы гибели и разрушения. Больная, надломленная
новым несчастьем, молча покорилась судьбе. На вопросы врача она тихо
отвечала:
- Дякую... Ще трохи бачу.
Три года спустя она, полуслепая, умерла от болезни почек. Глаз ее,
исследованный под микроскопом, подтвердил, что пересаженная роговичная ткань
прочно прижилась к роговой оболочке...
Вспоминая о Марии Слепенко, Филатов с грустью говорит:
- История моих умственных и эмоциональных переживаний, связанных с
пересадкой роговицы слепым, - эта неписаная история моей душевной жизни, -
полна глубоких разочарований. Мои неудачи и ошибки, а их было немало,
избавят многих от ложного представления о том, что достижения мои рождались
в моей голове как спелые плоды... Появление младенца на свет всегда событие
яркое; но не надо забывать, что этому предшествовала длительная
беременность...

Письмо

Дорогой друг!
Я нисколько не намерен с вами спорить, не намерен вас также и
переубеждать. Ваши доводы не новы, аргументы малоубедительны, я слышу их не
в первый раз. Не настаивайте на них, не вынуждайте меня в сотый раз говорить
одно и то же. Никак не пойму - зачем и чего ради я вам дался? Какой толк
тратить время на человека, не понимающего собственной пользы? Махнули бы
рукой на меня, пусть себе мечтает упрямый фантазер. И я вас зато добрым
словом помянул бы. Нет, вам непременно надо задать мне обидный вопрос:
далась, дескать, вам, Владимир Петрович, эта пересадка, стоит ли тратить
время на хирургический курьез? Ну, сколько таких операций наберется на вашем
веку? От силы десяток-другой. Фантазиями питаетесь, сударь...
Кстати, о фантазии. Чем она пред вами так провинилась, что вы ее
чуть ли не клеймите? Фантазия, милый друг, есть начало всему: она
предшественница науки, литературы и искусства. Все истинно великое было