"Александр Поповский. На грани жизни и смерти" - читать интересную книгу автора

некогда мечтой человечества, им грезили Жюль Верны, Леонардо да Винчи, о
многом еще грезим и мы. Мечтайте, друзья, фантазируйте! Не упускайте только
случая из заоблачных вершин спуститься на землю, воздушные поезда поставить
на рельсы да сверхскоростные паровозы к ним прицепить...
Премудрый Козьма Прутков говаривал не раз: "И умный не помешает
работе фантазии". А вам, мой милый друг, посоветую над статистикой чуть
поразмыслить. С чего это вы взяли, что на мой век лишь десяток операций
наберется? Известно ли вам, что на белом свете насчитывают шесть миллионов
глазных мертвецов и пятнадцать миллионов полуслепых инвалидов? Тридцать
процентов всех слепых и полуслепых обязаны своим несчастьем бельмам. Это,
батенька мой, миллионы кандидатов на пересадку роговицы, а вы их в десятки
перечислили... Так же, как и вы, написал мне недавно один почтенный
профессор: "Опомнитесь, Владимир Петрович, куда вы идете! Вы взбудоражите
население, вселите в слепцов несбыточные мечты, и они к вам повалят, словно
к чародею какому... Оптимист вы несусветный!" Что ж, повалят, и слава богу,
и пусть. Не валом, конечно, мне тогда не управиться, а слепцам я рад. На то
меня судьба определила врачом и духом гуманности напитала. Мне больной не
помеха, и понять мне его очень легко. Стоит только себя в его положение
поставить, и всякое сомнение рассеется.
Оптимист, говорите вы, я несусветный. Спасибо на добром слове. Что
верно, то верно, благих надежд у меня великое множество, а веры в удачу - не
меньше. Не скрою от вас, я оперирую таких, на которых почти не надеюсь. "У
природы все возможно, - говорю я себе, - дай-ка попробую". Мне слышится, мой
друг, ваше предостережение: "Остерегайтесь злоупотреблять доверием общества:
клиника, продуцирующая брак, утрачивает свое доброе имя". Позвольте вам на
это ответить: в наших неудачах нас утешает уверенность, что никому,
вероятно, лучше сделать не удалось бы... Вот вам пример подобного рода.
В нашей практике давно решено, что неспособность больного
определить, с какой стороны направлен на него свет, - верное свидетельство
неизлечимости больного. Так думал и я, пока не проверил. Случилось как-то,
что один из таких "безнадежных" больных стал добиваться, чтоб ему пересадили
роговицу.
- Что вам стоит мне уступить? - слезно упрашивал он меня. - Терять
мне больше нечего, давайте попытаем с вами счастья.
Мне трудно отказать, не всегда хватает сил сказать "нет". Мое
"нет" равносильно приговору, оно сулит вечный мрак заточения, прозябание без
солнца и света. Я скорее рискну. Я охотно рискую, да будет вам это известно.
Пусть в результате из сотни больных прозреет один, пусть не полностью,
только частично. Я пойду напролом ради слабого проблеска света, ради
блеклого отсвета луны или мерцающего огонька, едва озаряющего слепому
дорогу. Пусть что-нибудь да маячит перед человеком!
- Я не отстану от вас, - не оставлял меня мой слепец в покое, - у
вас доброе сердце, вы поможете мне.
Я уступил, и не ему одному. Никто из этих больных не прозрел, но в
их жизни наступила перемена. Они правильнее стали ориентироваться, верней
отличать направление света, тянуться к солнцу и к лампе. Я дал им
возможность извлекать больше впечатлений из жизни, а этим не следует
пренебрегать.
И вы и другие называете меня оптимистом, но врач не может и не
должен быть иным. Я часто говорю безнадежному слепому: "Ждите, надейтесь,