"Кармен Посадас. Маленькие подлости " - читать интересную книгу автора

быть какое-то средство, чтобы исчезла тень того, кем мне никогда не хотелось
быть, никогда, особенно теперь, в мои годы, только представьте, старый
гомосексуалист, потенциальный развратитель малолетних..."
В этот момент, слава Богу, Серафину на глаза, словно утопающему
спасательный круг, попалась вывеска магазина: "Товары для верующих". Витрина
подействовала успокаивающе: гипсовые фигурки святых - чудотворца Антонио
Падуанского, спасителя заблудших Христа Мединаселийского, покровителя
страждущих Иуды Тадео. Покровителя страждущих...
- Пхоблема чхезвычайно интехесная. - В голосе мадам Лонгстаф прозвучала
обнадеживающая нотка. Однако тут же старуха добавила: - С позволения
сеньоха, я сегодня не дам ему никакого снадобья, мне нужно вхемя, чтобы
обдумать феноменальный случай. Но пусть сеньох не беспокоится, я скохо
позвоню ему и пхиглашу на пхием.
- Но, мадам, приходить сюда еще раз... Поймите, я не могу часто
посещать ясновидящих, я юрист. Эта профессия требует безукоризненной
репутации и имеет мало общего с вашим... искусством прорицания,
замечательным искусством, без всякого сомнения, но войдите в мое положение:
если кто-то узнает меня, пойдут разговоры... Я очень рискую...
- Замолчите! Замолчите, meu branco Уважаемый (порт.). ], ждите моего
звонка, - перебила его мадам Лонгстаф, перейдя от почтительного обращения в
третьем лице на бог весть какие бразильские фамильярности. Затем выразилась
еще менее уважительно: - Хватит волну гнать, vai, vai, vai Иди (порт.). ].
Когда по улице Ареналь приближаешься к площади Оперы, то начинаешь
улавливать мелодии самбы и боса-новы, вальса и танго. Звуки, сопровождаемые
ритмичным "раз-два-три, раз-два-три", летят из распахнутого окна Академии
бальных танцев.
"Вы не можете отпустить меня так просто, мадам, вы обязаны помочь. Для
вас не составит большого труда назначить какое-то зелье, одно из тех,
которыми вы так знамениты. В конце концов, все, что мне нужно, - это забыть,
сеньора, забыть, не думать о детских руках, о пальчиках, порхающих по
клавишам", - мысленно повторял Серафин последние слова, обращенные к мадам
Лонгстаф, в то время как его шаги ускорялись под боса-нову. К счастью,
сонаты, которым он когда-то обучал Педрито Мартинеса в доме на улице
Аподака, совершенно не похожи на песню в исполнении Винисиуса де Мораэса,
доносящуюся из Академии бальных танцев, и Серафин отвлекается от музыкальных
воспоминаний, вновь ведомый ногами и мыслями в неизвестном направлении. Вот
он магазин, где продают пижамы, а вот фирменный "Пэнс энд К°", за ним -
солидное и красивое "Кафе-дель-Реаль", дальше - бар, откуда слышится
характерное птичье щебетание игрального автомата, возвещающее о чьем-то
выигрыше. "Мне хорошо, - думает Серафин Тоус, - мне очень хорошо. Уличная
толпа помогает забыть прошлое, у меня получится, я смогу продержаться по
меньшей мере до следующего визита к мадам Лонгстаф. Спокойно, Серафин, через
несколько секунд твое смятение растворится и исчезнет в привычном состоянии
"ни-слова-ни-мысли-ни-чувства"".
Вот-вот не останется и следа от клуба "Нуэво-Баче-лино" и юноши с
печальными глазами, нервными пальцами и волосами, подстриженными ежиком;
растают всякие воспоминания о Педрито Мартинесе и убогом пристанище на улице
Аподака, от которых его избавила обожаемая Нора на годы любви и
умиротворения. И людской поток, влекущий Серафина, ускоряет движение,
поскольку улица Ареналь сужается и наконец исчезает в новой, недавно