"Виктор Потапов. Он назвал ее удивлением (Сб. "Фантастика-83")" - читать интересную книгу автора

плыла навстречу застывшим в небе облакам.
Налюбовавшись ею, я поднялся, сорвал росший рядом понравившийся мне
цветок и вставил его между пальцами статуи. Погладив на прощание ее по
нагретой солнцем щеке, я пошел дальше.
Опять навстречу заскользил нескончаемый луг - трава и цветы, цветы и
трава - зеленая бесконечность, щекочущая щиколотки и жужжащая над цветами.
Я прошел совсем немного, как вдруг ужасно захотелось скорее попасть туда,
где живут люди, сделавшие куклу в полинявшем ситцевом платье; и чудесную
бронзовую девушку. И планета снова услышала меня: сказка кольнула слепящим
лучом, заставив зажмуриться ровно на миг, затуманила горизонт и растаяла,
открыв моему взору беспорядочно рассыпавшиеся по далекой опушке дома. Они
стояли прямо среди нетоптанных трав, словно только что опущенные сверху
чьими-то руками.
Оглядевшись, я подошел к одному из них, который сразу же мысленно
окрестил "деревенской гостиницей", и, отворив заскрипевшую дверь, вошел
внутрь.
После яркого света меня ослепил полумрак, и лишь минуту спустя я
разглядел тяжелые дубовые столы, темно-оливковые стены с коричневыми
узорами старого дерева и желтые, почти белые доски пола, прохладу и
шершавость которых я ощущал ступнями.
Один из столов был накрыт, но как-то странно. Все кушанья и напитки,
недвусмысленно приглашая присоединиться к их вкусной компании, сгрудились
вокруг одного прибора. Второй же, обнимая тонкими серебряными руками
голубую тарелку с волнистыми краями, сиротливо стоял напротив. За обедом
он скрашивал мое одиночество, невольно заставляя видеть изящные
бронзово-смуглые кисти, беззвучно движущиеся над столом.
Поев, я сдвинул в сторону посуду и, положив голову прямо на стол,
закрыл глаза; прижавшись щекой к шершавой теплой доске, долго водил по ней
пальцами, ощущая каждую заусеницу и вмятину, вдыхая запах недавно вымытого
и отскобленного ножом дерева.


Когда я проснулся, за окном длинными тенями подкрался вечер. Я вышел на
крыльцо и сел на ступеньку.
Обняв колени, я молча смотрел, как растут тени и чернеет понемногу
трава, пропитываясь сумраком, и вспоминал слова из любимой книги:
"Он просидел за столом до утра, заснул, положив голову на руки, потом
проснулся и увидел, что наступило утро. Он встал, вытер лицо ладонями.
Панорама домов уходила в легкий августовский туман. Стараясь не глядеть на
незнакомую комнату, где он прожил много лет, перешагивая через бумажный
мусор и заскорузлые холсты, он вышел из квартиры и запер ее на ключ. Когда
он вышел из парадного, в уши ему кинулся негромкий призрачный шум улицы.
Панорама домов уходила в легкий августовский туман. Слышался шум работ,
звенели трамваи. Он достал из кармана ключ от квартиры и, пройдя к краю
тротуара, опустил его в ближайший водосток. Панорама домов уходила в
легкий августовский туман. Надо было жить. Звенели трамваи..."
Ведь и я точно так же опустил ключ от незнакомой мне квартиры, в
которой прожил многие годы, в водосток и, кажется, выиграл. Я жил! Мне уже
не было скучно с самим собой. Что-то неуловимо и в то же время значительно
изменилось. Я подумал: ведь, в сущности, человек только три раза в жизни