"Александр Сергеевич Потупа. Осенний мотив в стиле ретро" - читать интересную книгу автора

взяли, а по супруге вашей, пожалуй, никакого следствия не учинишь, потому,
Борис Иннокентьевич, не извольте беспокоиться за супругу свою. Вы, главное,
со мной по-честному высказывайтесь. Для чего вы чемоданчик пригрели?
- Ни для чего, - еще больше сжимается Струйский, - просто оказался дома
какой-то чемоданчик, не спорю, может, и Иван Данилович оставил - не знаю,
право слово, не знаю и в чемоданчик тот не заглядывал.
Как бы ему шепнуть потихоньку, знак подать, что в этом нарастающем его
напряжении весь фокус, только этого господин в засаде и дожидается. Есть
предел прочности, и свой предел каждый определяет именно так.
- Этому верю, - сочувственно говорит полковник, - человек вы честный, и
вещи, данные вам на хранение, досмотру не подвергнете. Но о содержимом
чемоданчика вы непременно знали, смею подсказать - сообщено о том было никем
иным, как мадам Струйской, не так ли?
- Я вас уверяю... - с прозрачной для опытного глаза горячностью
взвивается Струйский.
Но полковник вроде бы и внимания не обращает и гонит собеседника своего
в угол простенькими вопросами:
- Разве не удивительно, что вы, человек аккуратный, бросаете дорожный
чемоданчик с неизвестным содержимым среди святая святых - своих рукописей?
Разве не удивительно, Борис Иннокентьевич, что любящие вас близкие люди, у
которых - заметьте! - нет никаких оснований сомневаться в левом, так
сказать, направлении ваших мыслей, разве не достойно удивления, что они
предлагают вам спрятать опасный предмет и никак его не обозначают?
- Может показаться так, господин Ильин, но, право же, никто не вводил
меня в курс дела, - пытается увильнуть Струйский, - я, видите ли, нашел
его...
- Не убедительно, - перебивает полковник чуть более жестким тоном, - не
убедительно-с! Ибо тогда вы непременно поинтересовались бы содержимым, а
обнаружив, что чемоданчик не ваш, сразу же приступили бы к розыску
владельца, дали бы знать в полицию. Вы ведь честный человек, господин
Струйский, и никак вы из этой своей честности не вывернетесь!
Хозяин кабинета с удовольствием прищуривается. Капкан - налаженный
механизм из портрета, кресла, письменного стола и полковника Ильина - с
легким треском захлопнулся.
Струйский опускает взгляд и устремляется на скользкий путь наименьших
потерь, тех, что кажутся ему наименьшими. Теперь он жалкий тюбик с ложью в
сильных и умело тренированных пальцах Ильина.
- Хорошо, - выдавливает он из себя, - хорошо, господин Ильин, я
действительно знал о листовках в чемодане, я заглядывал туда...
- Ах, оставьте, - едва ли не салонно вздыхает полковник, - оставьте,
молодой человек, - не заглядывали, да и вряд ли вас интересует листовочный
способ борьбы с самодержавием, у вас, насколько нам понятно, собственные
идейки водятся...
Он едва заметно улыбается - доволен бестия.
- У вас, Борис Иннокентьевич, иные взгляды, но дело не в этом. Нелепо,
однако, чтобы любящий брат ни с того ни с сего подсунул в дом своей сестрицы
таковскую бомбу, подсунул, ни словом о том не обмолвясь. Я думаю, Серафима
Даниловна немало сил приложила, дабы его уговорить, да и вас, пожалуй. Вы-то
ясно понимали, что дом Струйских в первую голову под подозрение попадет...
Не хотите вы со мной откровенничать - вот беда-то, себе самому помочь не