"Эзра Паунд. Психология и трубадуры " - читать интересную книгу автора

бросающимися в глаза в "Una figura della donna miae" Гвидо. А завершилось
все это дантовским прославлением Беатриче. Здесь мы сталкиваемся с
необъяснимым обращением к даме в мужском роде12. У Гвидо и Данте произошло
окончательное превращение Любви в некое новое, языческое божество, одинаково
далекое как от античного Эроса, так и от ангела Талмуда.
Я верю в некие неизменные основы человеческой природы, а значит, верю в
возникновение греческого мифа из рассказов людей, переживших очень яркий
психический опыт и пытающихся передать его другим так, чтобы оградить себя
от гонений. Говоря в категориях эстетики, мифы - это истолкование душевных
состояний: вы можете остановиться здесь, можете углубиться дальше.
Несомненно, такие мифы постижимы в их обжигающей и сверкающей сути лишь для
тех, кто действительно с ними соприкоснулся. Я имею в виду, что знал
человека, действительно понявшего Персефону и Деметру, как знал и другого,
постигшего историю Дафны, и одного, кто, сказал бы я, повстречался с
Артемидой. Для них они были реальностью.
Представим, что наше тело - не более, чем механизм. Нам никогда не
отрешиться от родства с "братом ослом"13; за ним, однако, таится наше
родство со всей пульсирующей жизнью вселенной, с этим вот деревом, с этим
живым куском камня,. - оно не столь явно, хотя, быть может, куда наполненее
- и только поэтому мы забываем о нем.
Вокруг нас мир текучих взаимодействий, а под ногами у нас зарождающийся
мир живого леса, живых камней. Человек - его чувствующая физическая
составляющая - это своего рода механизм, - представим для удобства что-то
вроде электроприбора с выключателями, проводами и прочим. С точки зрения
химии, человек есть ut credo14 всего лишь несколько ведер воды, удерживаемых
вместе некой сложной связью, символической, как фиговый листочек. Что
касается человеческого сознания, то сознание иных, видимо, покоится или,
вернее, сцентрировано в том, что греческие психологи называли
phantastikon15. Мысли таких людей обращаются вокруг них, подобно мыльным
пузырям, отражающим различные фрагменты макрокосма. Но есть другие, чье
сознание - "зародышевое". Их мысли - внутри них, как мысль дерева - в
семени, или в травинке, или в зерне, или в цветке. Такие умы более поэтичны,
они влияют на разум вокруг и преображают его, как зерно - землю16. Этот
последний род разума ближе живому мирозданию; именно здесь берет начало сила
греческой красоты, ибо это всегда оказывается истолкованием живого
мироздания, проявляясь в символах богов, божественных спутников17 и ореад18.
В эпоху Треченто тосканские поэты сконцентрированы на phantastikon.
Если мы обратимся к Провансу, то обнаружим, что он был подготовительной
ступенькой к Тоскане, то есть - в провансальской поэзии мы найдем лишь
тусклые реликвии иного сознания; пусть кто-то и оплакивал утрату пантеона,
но... Строчка за строчкой Арнаут будет повторять стихи Сапфо - однако целое
странным образом покажется выхолощенным, если читать переложение сразу после
греческого оригинала.
На смену Треченто приходит Гуманизм19, и с его продвижением на Север
нам являются Чосер и Шекспир, (Jacques-pere). Человек занят человеком, и за
этим забывает целое и вечно изменчивое. И вот сперва нас ждет век драмы, а
потом век прозы. Во всяком случае, когда мы действительно погружаемся в
созерцание текучего, мы сталкиваемся с полом, или чем-то, ему
соответствующим, "позитивным и негативным", "Севером и Югом", солнцем и
луной - все зависит от того, какие термины, из каких религий или наук