"Валерий Поволяев. Фунт лиха" - читать интересную книгу автора

- Обрати внимание...
Тот уже обратил внимание, видел все, скулы у него заполыхали. Вообще-то
Тарасову была понятна студенцовская ненависть - ведь будь они на ходу, на
безотказных своих двоих, без этого... без груза - а Манекин стал для них
именно грузом, - давно бы уже на Большой земле были, сидели в жаркой
чайхане, расположенной где-нибудь в долине, прихлебывали из пиал зеленый
чай, ели плов и манты и никакого бы горя не знали. Но из-за Манекина они не
вышли вовремя на площадку - получается, что Манекин, именно Игорь Манекин
был виноват во всех их муках.
И зачем он, Тарасов, старый, с хорошим, много раз проверенным нюхом
горный волк, столько видавший разного, дал "добро" на включение Манекина в
группу, зачем купился, допустил слабину, поддался на уговоры? Досадная вещь.
Но раз это произошло, то теперь хлебай плоды собственной мягкотелости -
полной ложкой, хлебай! Помощи ждать неоткуда, выкручиваться придется,
дорогой товарищ Тарасов, самим, своими собственными силами. Ясно?
Загораживаясь от ударов снега рукой и приседая от усталости, он обошел
площадку кругом - хотя чего тут обходить, площадка была известна каждому,
как собственная ладонь, десятки раз облажена, промерена ногами, ощупана
руками... Но тем не менее осторожный Тарасов еще раз обошел ее, задирая
голову и вглядываясь в снежные космы, стараясь разглядеть, что там, в белой
мути, в густоте морозной крупы?
Присыпко догнал его и, осиливая вой пурги, берущей очередной аккорд,
прокричал, целя белым парком дыхания в ухо:
- Чего ходишь? Пора палатку ставить.
- Смотрю, нет ли где снежных карнизов. Накрыть может. Да и трещины...
- Ер-рунда, - Присыпко всхрипнул, сбиваясь на слове, ему не хватило
дыхания одолеть фразу целиком - на высоте кислорода мало, поэтому люди
нет-нет да и начинают судорожно, по-рыбьи зевать, хрипеть, стараясь побольше
захватить воздуха ртом, - глаза у него покраснели от натуги. Через полминуты
он все же отдышался, встретился с твердым, чуть насмешливым взглядом
Тарасова, обиделся: - Чего смеешься? Я и сам над кем угодно смеяться могу.
- Да не смеюсь я.
- По глазам вижу - бес смеха в них... лапками дергает. Ну, бугор,
ставим палатку и никаких гвоздей. Трещин тут нет. Застругов тоже нет, лавина
не грохнет. А если и образовались заструги, их давно уже ветром сдуло.
Ставим палатку, не то терпеть больше мочи нет. Тезка мой, Студенцов, видишь,
как от холода зубами стучит? И костями как весело погромыхивает... А?
Когда поставили палатку, то первым делом затащили в нее Игоря Манекина.
Тарасов отцепил от рюкзака прикрученный ремнями походный керогаз, запалил
огонь. Точнее, это был не керогаз, а примус, но все зовут этот агрегат
насмешливо и одновременно тепло, по-свойски керогазом. На пламя поставили
чайник. И хотя совсем рядом находилась река, ее буйный тек отчетливо
ощущался в вое пурги и тяжелых ударах снеговых хвостов, за водой все же не
пошли, не было сил, а набили чайник снегом, утрамбовали его кулаком и
дальнейшее доверили керогазу.
- Та-ак, мужики, - проговорил Тарасов задумчиво, вытянул худую, обвитую
бугристыми жилами шею, поочередно оглядел каждого, - давайте выкладывать
продукты. У кого что есть... Неизвестно, сколько мы еще пурговать будем,
неизвестно, когда вертолет придет... Так что потрошите рюкзаки, ребята.
Он первым расстегнул свой рюкзак, запустил в темное холодное нутро