"Геннадий Прашкевич. Мир, в котором я дома" - читать интересную книгу автора

Он сползал прямо под ноги толстяку, и женщина, сидевшая с ним рядом,
закричала.
- Сидеть! - крикнул я пассажирам и сорвал автомат с шеи убитого... Что
делается в переднем салоне?
Порог оказался неожиданно высоким. Я споткнулся и тотчас получил
тяжелый удар в лицо. Я не успел даже вскрикнуть, у меня вырвали автомат и
повалили на пол.
Высокий курчавый человек в такой же куртке, какая была на убитом
уругвайце, наклонился ко мне и быстро спросил:
- Ты стрелял?
Я отрицательно помотал головой. Вряд ли это его убедило. Он выругался:
- Буэно венадо! - и, кивнув на дверь салона, через которую я так
неудачно ворвался, приказал:
- Иди!
"Сейчас открою дверь, - подумал я, - и сопровождающий начнет стрелять.
Первым буду я. И вряд ли мне удастся повторить этот трюк с падением..."
Я толкнул дверь и сразу понял, что проиграл. Руки пассажиров покоились
на спинках кресел так, будто и не было никакой перестрелки. Но уругваец был
мертв и лежал поперек салона. А дальше - и это и было причиной
неестественного спокойствия - за креслом потерявшей сознание итальянки
повис в ремнях убитый уругвайцем сопровождающий...
- Буэно венадо! - выругался курчавый. - Революция потеряла
превосходного парня! - Казалось, он готов впасть в неистовство, но в салон
ввалился еще один тип в такой же куртке и одернул его:
- Перестань, Дерри!
Самолет терял высоту. Пол под нами подрагивал.
Заметно похолодало. Пассажиры со страхом вслушивались в резкий свист
выходившего через пробоины воздуха.
"Революционер, - с бессильным презрением подумал я, глядя на
курчавого... - В месяц три революции... В год - тридцать шесть... Плюс
тридцать седьмая, незапланированная, упраздняющая все предыдущие... Какая к
черту революция!.. Очередной пронунсиамент5 в какой-нибудь из латинских
республик..."
Самолет трясло. Дрожь его отзывалась в голове пульсирующей болью.
- Сядь в кресло и пристегнись! - приказал мне курчавый.
Упав в свободное кресло, я закрыл глаза, на ощупь найдя ремни.
Самолет продолжало бросать так, будто он катился по горбатой полосе
брошенного аэродрома.
Вытащив сигарету, курчавый протянул ее напарнику.
- Мокрый? - спросил он толстяка, все еще державшего руки на весу. -
Опусти лапы! Ты недавно стал человеком, да? Сколько ты стоишь?
Толстяк ошалело молчал. Пот крупными каплями скапливался над его
бровями и сползал по щеке, срываясь на мокрую рубашку.
- Тебе не за что умирать, - с презрением заявил курчавый. - Ты таким
был и таким останешься! Ты не Репид! Буэно венадо!
Мои часы разбились при падении. Но все произошло за какие-то
пятнадцать минут. Я это знал. И, судя по солнцу за иллюминатором, самолет
держал сейчас курс куда-то на запад, в сторону Перу, туда, где Амазонка
называется Солимоэс...
Самолет опять затрясло.