"Геннадий Прашкевич. Мир, в котором я дома" - читать интересную книгу автора

Но, твердил я себе, любая река рано или поздно выводит к людям.
Хотя я и знал, что центральные районы сельвы всегда пустынны (птицы и
звери любят относительно свободные пространства), уединенность этих мест и
отсутствие живого убивало меня.
"Кем был Репид? - думал я. - Хорхе Репид и его напарник Дерри?
Действительно, революционеры, решившие таким образом добраться до удобного
им пункта, или налетчики, уходившие от закона?.. Похожи они на
революционеров, - выругался я, - как Дженнингс на Кастро!.. Воздушные
пираты!" - это определение было более точным.
- Компадре!
Я замер. Потом медленно повернул голову.
Из-за куста на меня смотрел человек. Плот медленно проносило мимо, и,
вскрикнув, я бросился прямо в воду, цепляясь за нависающие с берега ветви.
Рука человека вцепилась в воротник моей куртки и помогла выбраться на сухое
место.
- Не советую проделывать это дважды. Пирайи. Они успевают за минуту
разделать быка.
Я не понимал слов. Я только их слушал. Ведь это был настоящий Человек.
Живой. Во плоти. Без автомата. В рубашке, в плотных брюках, в сапогах. Его
широкое лицо с сильной челюстью и чуть горбатым носом казалось невероятно
близким. Я готов был обнять его и, ухватив за руку, повторял:
- Мне нужны люди! Серингейро или матейрос, охотники или рыбаки - все
равно! Мой самолет сгорел! Я ищу людей!
Он неторопливо высвободил руку, сунул ее в карман и вытащил коробку,
наполовину наполненную сахаром.
- Проводите меня в деревню, - просил я, глотая сахар. Мне нужны люди!
Он будто бы колебался.
- Я совершенно один, - добавил я, будто пытаясь его убедить.
Внимательно осмотрев мою куртку, даже проведя по ней ладонью, он
кивнул и шагнул в заросли. Я почти наступал ему на пятки, так боялся, что
он уйдет. Но он не ушел. Больше того, метров через сто я увидел причаленный
к берегу ободранный катер и бородатого мужчину с удочкой.
Проплыви я еще немного, я все равно бы увидел их.
Бородатый оставил удочку и вопросительно посмотрел на моего
проводника. Тот кивнул. Тогда бородач достал из-под брошенного на берегу
брезента кусок жареной рыбы и протянул мне. Такунари или тамбаки, я не
понял, но рыба была вкусная, и я с жадностью съел ее.
- Мне нужны люди, - вновь заговорил я. - Любой поселок или фасьенда,
они же тут есть!
- Компадре, - спросил тот, кто привел меня. - Ты один?
- Да... Остальные там, - я махнул рукой в сторону джунглей. - Они
сгорели.
- Ты путаешь, компадре, - возразил проводник. - Вот где они могли
сгореть. - Он взял меня за руку и, как ребенка, повел сквозь заросли в
самую глушь, в духоту.
Потом остановился, отвел рукой листья в сторону и повторил:
- Вот где они могли сгореть.
На добрый десяток миль сельва была сожжена. Не огнем, нет, потому что
листва и ветки, искореженные так, будто их поджаривали на гигантской
сковороде, оставались на предназначенных им природой местах.