"Ричард Пратер. Дело 'Кублай-хана' ("Шелл Скотт" #27) " - читать интересную книгу автора

вытащить одну - именно попытался. Очевидно, он собирался прикурить, небрежно
затянуться и выпустить дым в лицо Торгесену. Но что бы он там ни собирался
сделать, ему это явно не удавалось.
Он щелкнул пальцем по пачке, чтобы выбить из нее сигарету; движение
было нарочитым и явно непривычным для него. Две сигареты упали на землю.
Монако собрался было поднять их и вовремя остановился.
- Эфрим? - переспросил он. Потом нагнулся, поднял сигареты, испачкав
пальцы в грязи, положил одну обратно в пачку, а другую вставил в рот. - А
что с Эфримом? - повторил он.
Он вытер пальцы о свои брюки, оставив грязные следы на блестящей серой
материи.
Мне даже стало его немного жаль. Я не знал, что такое - или кто такой -
этот Сардис или Эфрим и о чем они вообще говорят. Одно было ясно - Монако не
только знает, о чем идет речь, он вот-вот обмочит свои штаны. Когда он
прикуривал, его руки дрожали.
- Ага. - Торгесен говорил с той же интонацией, не повышая голоса. -
Эфрим Сардис. Вы ездили к нему, так ведь, мистер Монако?
- Нет, конечно! - Он произнес это слишком категорично. - Может, я
проезжал мимо, но... Да, точно, я проезжал по Окотилло-Лейн. Да. Но я не
заезжал сегодня к Эфриму. - Он замолчал, затянулся сигаретой, к нему
вернулось его обычное самообладание. - Почему вы спрашиваете, сержант?
- Мы получили... э... сообщение, что вы там были...
- Сержант Торгесен, неужели я должен повторять...
Впервые за все время сержант немного отступил. Лишь чуть-чуть.
- ...что вы находились поблизости, - закончил он. - Вы же признаете,
что были там или неподалеку.
- Может быть, я и проезжал мимо особняка Сардиса. Но какое это имеет
значение? Я не могу понять, почему вы все время говорите со мной об Эфриме,
когда вам нужно расследовать зверское убийство молодой девушки.
- Он мертв.
- Что?
- Он мертв. Его застрелили.
Торгесен внимательно смотрел на Монако. Потом прикрыл глаза, словно ему
захотелось спать, но вид у него был далеко не сонный. Похоже, этот человек
никогда не бывает сонным.
Монако едва выдавливал из себя слова:
- Мертв? Боже мой! Эфрим? Не может быть. Как? Вы говорите, его
застрелили?
- Вы не знали, что он убит?
- Конечно нет. Бог мой, Эфрим.
Он опять переигрывал. Причем настолько явно, что я даже подумал, уж не
специально ли он разыгрывает из себя бездарного актера, выступающего на
сцене захолустного театра. А может, он действительно плохой актер и при всем
старании ему не удается сыграть то, во что не верит. Так бывает с людьми,
которые не умеют лгать. Но про Монако я этого не знал. В одном я был
убежден: он врет.
- В сложившихся обстоятельствах вы не откажетесь, надеюсь, проехать с
нами?
- Разумеется. С радостью. Я же не знал этого раньше, сержант. - Он
докурил сигарету и бросил окурок, долго вдавливал его в землю своим серым