"Антуан Франсуа Прево. История одной гречанки" - читать интересную книгу автора

старик. Недаром она с похвалой отзывалась об умеренности паши. Ради полной
откровенности замечу, что сам я находился тогда во цвете лет, а внешность
моя, если верить окружающим, вполне могла произвести впечатление на
девушку из сераля, в которой я предполагал не только живой ум, но и пылкий
темперамент. Добавлю также, что бурные порывы, в которых изливалась ее
радость, не соответствовали ее суровому осуждению своего прошлого. Ее
исступленный восторг не был достаточно обоснован. Разве что предположить,
что по воле небес ее взгляды сразу изменились, иначе непонятно, отчего она
до такой степени тронута оказанною ей услугой? И почему она вдруг так
возненавидела обиталище, жаловаться на которое могла только потому, что
пресытилась царящим там изобилием?
Из всех этих рассуждений, часть коих пришла мне на ум еще во время ее
рассказа, я сделал вывод, что оказал красивой женщине услугу, в которой
мне незачем раскаиваться, однако на нее имели бы такое же право и все
остальные красивые невольницы; и хотя я взирал на гречанку с восхищением и
был, конечно, польщен тем, что она, по-видимому, желает понравиться мне,
уже одна мысль, что она вышла из рук Шерибера, побывав до него в объятиях
другого турка, а то и многих любовников, которых она от меня скрыла, -
удержала меня и предохранила от искушения, которому я по молодости легко
мог бы поддаться.
В то же время мне хотелось точнее узнать ее виды на будущее. Она должна
была понимать, что, поскольку я вернул ей свободу, я не имею права
чего-либо требовать от нее, а, напротив, жду, чтобы она сама рассказала
мне о своих намерениях. Я не стал задавать ей вопросов, а она не
торопилась делиться со мною своими планами. Она вновь заговорила об
европейских женщинах, об основах, на коих зиждется их воспитание, стала
выспрашивать у меня всякие подробности, а я с удовольствием отвечал ей.
Было уже очень поздно, когда я заметил, что мне пора уходить. Она так и не
заикнулась о своих намерениях, а все только твердила о том, как она
счастлива, как признательна и как ей приятно слушать меня; поэтому,
прощаясь, я вновь предложил ей свои услуги и сказал, что если дом и заботы
приютивших ее людей окажутся ей по душе, то она ни в чем не будет здесь
нуждаться. Я обратил внимание, что она весьма пылко попрощалась со мною.
Она называла меня своим повелителем, властелином, отцом, словом, давала
мне все нежные имена, обычные в устах восточных женщин.
Закончив еще несколько важных дел, я, прежде чем лечь спать, снова
представил себе все обстоятельства моей встречи с гречанкой. Она даже
явилась мне во сне. Проснувшись, я был полон этими мыслями и первым делом
послал к учителю узнать, как Теофея провела ночь. Меня не влекло к ней
так, чтобы это внушало мне тревогу, однако воображение мое пребывало в
плену ее прелестей; я не сомневался, что она будет уступчивой, а потому,
признаюсь, стал задумываться о том, стоит ли мне затевать с нею любовную
игру. Я размышлял о том, что можно себе в этом отношении позволить, не
противореча доводам рассудка; запятнана ли она ласками двух своих
любовников и должно ли внушать мне отвращение нечто такое, чего я и не
заметил бы, если бы не знал об этом? Такого рода изъян мог быть заглажен в
течение нескольких дней отдыхом и уходом, особенно в том возрасте, когда
природа беспрестанно возрождается сама собою. К тому же из всего
рассказанного ею самым правдоподобным показалось мне, что она еще
находится в полном неведении любви. Ей едва исполнилось шестнадцать лет.