"Антуан Франсуа Прево. История одной гречанки" - читать интересную книгу автора

Шерибер, конечно, не был в состоянии вызвать в ее сердце нежность, а в
Патрасе она не могла питать такого чувства к сыну губернатора, ибо была
еще ребенком, не говоря уже о том, что, по ее словам, он внушал ей
отвращение. Я подумал, как заманчиво было бы дать ей вкусить сладость
любви, а чем больше я размышлял об этом, тем больше льстил себя надеждой,
что уже отчасти внушил ей нежное чувство. Такие мысли заглушили во мне все
сомнения, подсказанные щепетильностью. Утром я встал совсем другим
человеком и, хотя и не собирался торопить события, все же решил еще до
вечера слегка подготовить их.
Силяхтар пригласил меня отобедать с ним. Он подробно расспрашивал меня
о том, в каком состоянии я оставил свою невольницу. Я напомнил ему, что
теперь ее уже не следует называть так; заверив его, что я намерен оставить
за нею все права, которые я ей возвратил, я еще раз решительно подтвердил,
что она мне совершенно безразлична. Силяхтар заключил, что это позволяет
ему осведомиться, где она поселилась. Такой вопрос поставил меня в
затруднительное положение. Мне удалось уклониться от ответа, лишь
прибегнув к приятной болтовне об отдыхе, в котором она нуждается по выходе
из сераля Шерибера, и о том, что я окажу ей дурную услугу, разгласив тайну
ее убежища. Но силяхтар так убедительно поклялся мне, что ей нечего
опасаться его домогательств и что он отнюдь не намерен ни тревожить, ни к
чему-либо принуждать ее силой, что с моей стороны было бы неприлично
усомниться в искренности его слов, особенно после того как он с доверием
отнесся к моим. Я назвал ему адрес учителя. Он еще раз весьма горячо
подтвердил свое обещание, и я вполне успокоился. Мы продолжали толковать о
необыкновенных достоинствах Теофеи. Не без труда подавил он свое
увлечение. Он признался, что никогда еще не был до такой степени очарован
женщиною.
- Я поспешил передать ее вам потому, что боялся, как бы при ближайшем
знакомстве увлечение мое не разгорелось еще сильнее и как бы любовь не
взяла верх над чувством долга, - сказал он.
Так говорить, подумалось мне, может только благородный человек, а надо
отдать туркам справедливость, что немного найдется народов, у которых так
ценилась бы врожденная порядочность.
В то время как он столь благородно излагал мне свои чувства, ему
доложили о паше Шерибере; паша появился в ту же минуту, причем вид у него
был до того взволнованный и сердитый, что мы поспешили осведомиться, что
именно тому причиною. С силяхтаром он был дружен, как и я, именно по
рекомендации одного из них я и подружился с другим. В ответ Шерибер
швырнул к нашим ногам мешок с червонцами; в нем была тысяча экю.
- Как прискорбно быть одураченным собственными рабами! - воскликнул он.
- Вот мешок с золотом, который украл у вас мой домоправитель, - добавил
он, обращаясь к силяхтару, - и это не единственная его кража! Я вырвал у
него под пыткой страшное признание. Я сохранил ему жизнь лишь для того,
чтобы он еще раз в вашем присутствии признался в своем преступлении. Я
умер бы от стыда, если бы этот гнусный раб не восстановил истину.
Паша попросил у силяхтара разрешения ввести домоправителя. Но нам с
силяхтаром хотелось сначала получить кое-какие разъяснения и тем самым
подготовиться к предстоящей сцене.
Паша пояснил, что у него есть слуга, завидующий домоправителю, ибо тот
захватил в доме большую власть; слуга этот из зависти стал следить за