"Антуан Франсуа Прево. История одной гречанки" - читать интересную книгу автора

Он рассуждал так, основываясь на мысли, что хорошее воспитание в
Турции, как и всюду, служит признаком благородного происхождения;
исключением являются только те люди низшего звания, у которых развивают
какой-либо талант с целью извлекать из него прибыль. Во Франции, например,
никого не удивит изящество и благовоспитанность учителя танцев, в то время
как если мы заметим те же манеры у человека, нам не знакомого, то мы сразу
же поймем, что он благородного происхождения. Я предоставил силяхтару
развивать эти рассуждения и не сказал ничего, что могло бы опровергнуть
или подтвердить их. Но догадки его и на меня произвели впечатление;
припоминая ту часть рассказа Теофеи, где речь шла о смерти ее отца, я
недоумевал: как же я обратил так мало внимания на то, что его обвиняли в
похищении гречанки и ее дочери? Мне показалось вполне возможным, что
Теофея и есть та девочка, которая исчезла вместе с матерью, когда ей было
всего лишь два года. Но как проверить это? Да и подозревала ли она сама,
что история эта хоть в малой степени связана с ее собственными
приключениями? Все же я решил из любопытства еще раз расспросить ее и
поговорить об этом при первой же нашей встрече.
Мой камердинер был единственным из слуг, знавшим о моих отношениях с
Теофеей; я твердо решил держать эти встречи в тайне и ходить к учителю
греческого только поздно вечером. Я отправился к нему, когда уже совсем
стемнело. Он мне сказал, что час тому назад приходил турок, с виду вполне
благообразный, и настоятельно просил переговорить с молодой гречанкой,
которую он, однако, называл Зарой, как ее звали в серале. Она отказалась
повидаться с ним. Турок был весьма огорчен этим и оставил у учителя
ларчик, который ему было поручено передать гречанке вместе с запиской, как
принято у турок, причем он настойчиво просил прочитать ей то, что там
написано. Теофея также отказалась и от записки и от ларчика. Учитель
передал мне и то, и другое. Я отнес их к ней и просил распечатать записку
в моем присутствии, ибо мне, даже больше, чем ей, не терпелось вникнуть в
суть этого приключения. В отличие от Теофеи, я сразу же понял, что это
любовная интрига силяхтара. Послание было составлено в сдержанном тоне,
однако чувствовалось, что сердце пишущего глубоко тронуто ее чарами. Ее
просили быть вполне уверенной в дальнейшем своем благополучии, если она
соблаговолит принять покровительство человека, все достояние коего к ее
услугам. Посылая ей некоторую сумму денег, помимо прочих богатых подарков,
пишущий считает это свое подношение всего лишь слабым доказательством
щедрот, которые он готов постоянно приумножать. Я откровенно объяснил
Теофее, кто, по-моему, автор этого послания, и добавил, предоставляя ей
возможность поделиться со мною своими чувствами, что, с тех про как
силяхтар не считает ее рабыней, он преисполнен к ней не только любви, но и
уважения. Но она, казалось, была совершенно равнодушна к тому, какого он о
ней мнения; поэтому, потакая ей, я отдал учителю ларчик с тем, чтобы он
возвратил его посланцу силяхтара, когда тот опять к нему явится. Теофея
немного досадовала, что распечатала записку и, следовательно, уже не может
сделать вид, будто не знает, о чем в ней шла речь; между тем, поразмыслив,
она, исключительно по собственному побуждению, решила ответить на письмо.
Я с любопытством ждал, в каких же выражениях она ответит силяхтару, ибо
она отнюдь не скрывала от меня своего намерения. В таком тоне, с отличным
знанием света, благонравно и остроумно ответила бы парижанка, желающая
погасить любовь и надежду в сердце своего поклонника. Она совсем просто,