"Антуан Франсуа Прево. История одной гречанки" - читать интересную книгу автора

удалось. Меня очень удивило, когда я понял, что никаких попыток
предпринять что-либо в этом направлении не было сделано. Я даже выразил
кади свое недоумение.
- Что же мог я еще предпринять? - возразил кади. - Преступник сказал,
что похищенная дама и девочка умерли. Он, несомненно, говорил правду, ибо
указать, где они находятся, если они действительно живы, было для него
единственным средством спасти свою жизнь. Услышав приговор, он стал
сбивать меня с толку всякими россказнями, но я вскоре понял, что он просто
старается избежать кары.
Я вспомнил, что казнь и в самом деле была отложена, и попросил кади
пояснить, что было тому причиною. Он ответил, что преступник, попросив
разрешения поговорить с ним с глазу на глаз, предложил ему, ради спасения
своей жизни, не только представить ему дочь господина Кондоиди, но даже
тайно доставить ее к нему в сераль; он сослался на ряд обстоятельств,
которые придавали его обещанию некоторую убедительность. Однако все
старания разыскать девушку оказались тщетными; когда же кади понял, что
все это лишь выдумка несчастного, прибегающего ко лжи ради спасения жизни,
он так возмутился его подлостью и бесстыдством, что ухищрения преступника
только ускорили казнь. Я не мог не высказать турецкому судье несколько
соображений насчет его образа действий.
- Что мешало вам, - сказал я, - продержать узника еще несколько дней и
навести справки в тех местах, где он жил после своего преступления? Разве
вы не могли выведать у него, где именно и отчего умерла гречанка? Наконец,
разве так трудно было пойти по ее следам и проверить малейшие
обстоятельства ее жизни? Так поступают судьи у нас в Европе, - добавил я,
- и даже если допустить, что честность у нас ценится не выше, чем у вас,
то в раскрытии преступлений мы преуспеваем гораздо больше.
Кади почел слова столь разумными, что даже поблагодарил меня, однако
несколько суждений, высказанных им насчет обязанностей судьи, убедили
меня, что у турецких блюстителей правосудия сознание собственного
достоинства преобладает над просвещенностью.
Я узнал у кади не только имя греческого вельможи, но и его
местожительство; им оказался городок в Морее, именуемый турками Акад. Я
думал, что мне трудно будет завязать там с кем-нибудь знакомство, и
поэтому решил обратиться непосредственно к паше этой провинции. Но тут я
узнал, что в Константинополе находится много торговцев невольницами из тех
мест, и мне так повезло, что первый же, к которому я пришел, сказал мне,
что сеньор Кондоиди уже больше года живет в Константинополе и что его
знают все его соотечественники. Теперь оставалось только отыскать его дом.
Торговец невольницами тут же оказал мне эту услугу. Я не замедлил
отправиться туда; успех первых хлопот подогрел мое рвение, и мне стало уже
казаться, что я вот-вот достигну цели. Судя по жилищу и облику греческого
вельможи, я понял, что он не особенно богат. Передо мною оказался отпрыск
одного из тех древних родов, потомки коих не столь блистают знатностью,
сколько гордятся ею, а здесь они до такой степени унижены турками, что
даже если бы и имели возможность вести более широкий образ жизни, то не
стали бы кичиться своим богатством. Короче говоря, Кондоиди можно было
принять за добропорядочного провинциального дворянина; он встретил меня
учтиво, даже предварительно не осведомившись о том, кто я такой, ибо,
уходя от кади, я отослал свой экипаж. Он ждал моих объяснений без особого