"Антуан Франсуа Прево. История одной гречанки" - читать интересную книгу автора

которого я больше, чем кого-либо на свете, ненавидела и презирала.
При этой мысли она так растрогалась, что глаза ее заволоклись слезами;
она раз двадцать повторила, что теперь ей кажется, словно не кому иному,
как мне, она обязана жизнью, ибо снять с нее позор ее прежнего
существования - значит в полном смысле слова возродить ее для новой жизни.
Но я считал, что дело, за которое я взялся, еще не закончено, и в пылу,
еще не угасшем во мне, я предложил ей поехать вместе со мною к Кондоиди. У
природы свои права, против которых сердцу человека никак не устоять, как
бы черств или корыстен он ни был. Мне думалось, что когда Кондоиди увидит
свою дочь, услышит ее голос, встретит ее взгляд, почувствует тепло ее
объятий, то в нем непременно пробудятся отцовские чувства. Он не отрицал,
что дочь его еще может отыскаться. А над всеми прочими возражениями,
надеялся я, восторжествует сама природа. Между тем Теофея высказала
некоторые опасения.
- Не лучше ли оставаться неопознанной и скрытой от всего света? -
заметила она.
Я не стал вдаваться в сущность ее сомнений и почти насильно увез ее с
собою.
Было уже довольно поздно. Я провел часть дня в одиночестве у учителя;
успев приспособиться к некоей таинственности, я велел прислать мне туда
обед с моим камердинером. Пока я уговаривал Теофею отправиться со мною,
стало смеркаться, а когда мы приехали к Кондоиди, было уже совсем темно.
Он еще не возвратился из города, куда отправился днем по делам, но его
слуга, уже видевший меня утром, предложил мне, в ожидании хозяина,
поговорить с его тремя сыновьями. Я не только не отверг этого предложения,
а, наоборот, счел его чрезвычайно благоприятным. Меня ввели к ним вместе с
Теофеей; на голову ее была накинута чадра. Едва я сказал юношам, что
виделся утром с их отцом, а теперь приехал к нему по тому же вопросу, как
мне стало ясно, что они уже осведомлены о сути дела, а тот, которого я по
внешнему виду принял за старшего, холодно возразил мне, что вряд ли мне
удастся впутать их отца в столь сомнительную и неправдоподобную историю. В
ответ я привел соображения, позволявшие мне судить обо всем иначе;
поколебав их своими доводами, я попросил Теофею откинуть чадру, чтобы
братья могли узнать в ее лице родственные черты. Двое старших взглянули на
нее чрезвычайно холодно, зато младший, которому было не более восемнадцати
лет - причем он поразил меня сходством с сестрою, - едва взглянув на нее,
бросился к ней с распростертыми объятиями и стал ее без конца целовать.
Теофея, не решаясь принимать его ласки, смущенно уклонялась от них. Но
двое старших не замедлили выручить ее из столь стеснительного положения.
Они подошли и стали грубо вырывать ее из рук брата, а тому грозили гневом
отца, говоря, что он будет крайне возмущен поведением, идущим вразрез с
его планами. Меня самого возмущала их черствость, и я резко упрекал их,
что не помешало мне просить Теофею сесть и дожидаться Кондоиди. Помимо
моего камердинера, нас сопровождал учитель, и этих двух мужчин было
достаточно, чтобы оградить меня от каких-либо оскорблений.
Наконец, отец приехал, но - чего я никак не мог предвидеть - едва он
узнал, что я его дожидаюсь и что со мною девушка, как он выскочил из
комнаты, словно ему грозила какая-то опасность, и велел слуге, принявшему
меня, передать мне, что после объяснения, состоявшегося между нами, его
весьма удивляет мое упорное желание навязать ему девушку, которую он не