"Антуан Франсуа Прево. История одной гречанки" - читать интересную книгу автора

примешивалась мысль о том, в каких добрых отношениях я находился с ним до
сих пор, а вдобавок меня стали одолевать сомнения, правильно ли я поступаю
с точки зрения чести; поэтому я решил побороть чувства, которым дал над
собою излишнюю власть, и на этом расстался с силяхтаром. Но едва отошел я
на несколько шагов, как услышал, что кто-то окликает по имени
единственного сопровождающего меня слугу. Оказалось, что это Язир,
невольник, которого я приставил к Теофее. Мысли, владевшие мною после
разговора с силяхтаром, еще так властвовали надо мною, что я уже собрался
было дать ему кое-какие распоряжения, которые, несомненно, показались бы
его госпоже чересчур суровыми, но он заговорил, опередив меня. Теофея
отправила его мне вдогонку и велела в некотором отдалении дожидаться, пока
я не расстанусь с силяхтаром, а потом просить меня вернуться. В сердце
моем вспыхнула борьба между справедливой досадой, которая еще пуще
разгорелась после только что закончившегося разговора, и влечением,
побуждавшим меня сожалеть об утраченных надеждах. Но потом мне подумалось,
что трудность предстоящей встречи отпадает, поскольку мое возвращение
можно объяснить причиною, не имеющей ничего общего с волнующими меня
чувствами.
Ведь я забыл у Теофеи свои часы, которые очень любил. Поэтому, не думая
о том, что за ними скорее подобало бы послать камердинера, я возвратился
вместе с невольником и был рад, что подвернувшийся предлог помогает мне
скрыть свою слабость от самого себя. Что скажет мне изменница? Как
объяснит неблагодарная свое легкомыслие? Эти сетования срывались с моих
уст по пути к ней; я не думал о том, что упреки, которые я ей предъявляю,
предполагают наличие известных прав над нею, которых она мне не давала;
зато по мере приближения к дому воображение мое все более распалялось.
Если бы я заметил у нее хоть малейшие признаки смущения и страха, то
несомненно не удержался бы от самых резких упреков. Но, напротив, сам я
пришел в крайнее смущение, когда увидел, что она спокойна, весела и явно
польщена поклонением, в котором только что убедилась. Она тут же развеяла
мои сомнения.
- Согласитесь, что у меня не было другой возможности избавиться от
назойливости силяхтара, - сказала она. - Но если ваша карета наготове,
надо еще до рассвета уехать из города. Мне не хотелось бы, - добавила она,
- чтобы вы посвящали учителя в нашу тайну: я начинаю убеждаться, что он
обманывает вас.
Я был ошеломлен этой нечаянной радостью даже больше, чем недавно -
горем, а Теофея стала рассказывать мне, что, когда она призналась учителю
в своем намерении уехать, он изъявил полную готовность помочь ей, однако
она поняла, что им руководит только корысть.
Он попросил у нее позволения оставить себе подношения силяхтара; он
ссылался на то, что ей, конечно, будет совершенно безразлично, что
подумают о ней люди после ее отъезда. А в тех нескольких словах, которые
он шепнул ей в гавани, заключалась только просьба утаить от меня эту
сделку. Хотя учитель и постарался заручиться ее согласием и хотя у него
еще хватило порядочности, чтобы воздержаться от кражи, она все же
убеждена, что он сыграл какую-то роль в появлении силяхтара и в его
предложениях. Словом, по множеству причин она согласна принять дом, о
котором я говорил ей, и надеется, что я по доброте своей удовлетворю ее
просьбу и увезу ее тотчас же.