"Антуан Франсуа Прево. История одной гречанки" - читать интересную книгу автора

соответствующее положение и установить в нем порядок по своему вкусу. На
этот счет я отдал надлежащие указания приставленным к ней немногочисленным
слугам. Бема, которую я вызвал, чтобы отдать эти распоряжения в
присутствии Теофеи, попросила у меня позволения переговорить со мною
наедине, и то, о чем она мне поведала, привело меня в крайнее удивление.
Она сказала, что независимость и даже власть, которые я предоставляю ее
хозяйке, свидетельствуют о том, что мне не знакомы повадки ее
соотечественниц; опыт, приобретенный ею в нескольких сералях, позволяет ей
прийти своими советами на помощь чужестранцу; по положению своему она
обязана быть мне преданной, а потому она не может скрыть от меня, что от
столь юной и красивой наложницы, как Теофея, я должен ожидать всевозможных
каверз; словом, мне не стоит полагаться на благонравие девушки, если я
предоставлю ей неограниченную власть в доме, вместо того, чтобы поручить
руководство ею какой-нибудь преданной невольнице; так поступают все без
исключения турецкие вельможи, и если я считаю ее пригодной для подобного
рода службы, то она обещает мне такое рвение и бдительность, что я ни в
коем случае не раскаюсь в своем доверии к ней.
Хотя я и не заметил у этой невольницы особого ума и поэтому не надеялся
на какую-либо необыкновенную помощь с ее стороны, а вдобавок был о Теофее
такого мнения, что не считал нужным держать при ней неусыпного стража, я
все же решил принять к сведению преподанный мне совет, памятуя, что
некоторая осторожность никогда не повредит.
- Я не руководствуюсь взглядами, существующими в вашей стране, - сказал
я Беме, - и заявляю вам к тому же, что не обладаю в отношении Теофеи
никакими правами, которые позволяли бы мне что-либо приказывать ей. Но,
если вы обещаете хранить тайну, я охотно поручу вам следить за ее
поведением. Награда будет соответствовать вашим услугам и в особенности, -
добавил я, - вашему благоразумию, ибо я решительно требую, чтобы Теофея ни
в коем случае не догадалась о поручении, которое я вам даю.
Ответ мой несколько обрадовал Бему. Радость ее, быть может, показалась
бы мне подозрительной, если бы лица, уступившие ее мне, так горячо не
расхваливали и осторожность ее, и преданность. Впрочем, поручение, которое
я давал ей, было столь просто, что отнюдь не требовало из ряда вон
выходящих качеств.
По пути в город меня больше всего занимала мысль, как быть с
силяхтаром, который не мог долго оставаться в неведении о том, что Теофея
съехала от учителя, а главное, что я предоставил ей убежище в своем доме.
На ее счет я вдруг совсем успокоился, зная, что она все время у меня на
глазах; не задумываясь над тем, что сулит мне это в будущем, я полагал,
что, каким бы чувством ни полнилось мое сердце, мне легко будет справиться
с любыми трудностями. Но мне не представлялось никакой возможности
избежать объяснения с силяхтаром, а доводы, заготовленные мною накануне и
казавшиеся мне достаточными, чтобы успокоить его, теряли даже в моих
глазах убедительность, по мере того как приближался час, когда я должен
был изложить их. Довод, представлявшийся мне самым выигрышным, заключался
в том, что Теофея боится отца, ибо в случае, если она добровольно примет
любовь турка, отец получит неоспоримое право не только исключить ее из
своей семьи, но даже требовать ее наказания. В нынешних обстоятельствах
мое покровительство послужит ей более надежной зашитой, нежели
покровительство турецкого сановника. Между тем, даже оставляя в стороне,