"Джон Пристли. Теперь пусть уходит!" - читать интересную книгу автора

людьми, которых интересует только одно: когда же он умрет... Сам он их не
интересует... Проклятье! Я сейчас заплачу. Ну же, скажите опять какую-нибудь
грубость...
Стэн (быстро). О'кей. Но все-таки хныканье ему не поможет...
Фелисити (негодующе). Я не хнычу!...
Стэн. Как только вам покажется, что вы узнали что-то новое, - звоните
мне. И не думайте, пожалуйста, что вы все можете сделать сами, - десять
против одного, что без меня вы не справитесь...
Фелисити. Откуда вы это знаете?
Стэн. Он и сам так считает, верно? Беда в том, что вы ревнуете...
Фелисити. Ну, знаете ли, хватит!
Стэн. Что может сделать какой-то Стэн? Какой-то простой парень...
Фелисити. Вы правы... (Идет к двери.)
Стэн. Вы не доели ваш бутерброд... мой бутерброд...
Фелисити (надменно). Спокойной ночи! (С силой хлопает дверью)
Повторяется прежняя сцена репортеров у телефонов: "Мистер Саймон Кендл
при смерти, в Скруп прибыл сэр Джеффри Брок...", "Брок дал заключение о
состоянии здоровья Кендла...", "Брок утверждает, что состояние серьезное, но
не безнадежное...", "Сын, дочь и двое внуков Кендла остановились в "Рейлвэй
армз"...".
Диктор... На четыре пенса в час, начиная со следующего месяца... Врачи
запретили перевозить художника Саймона Кендла из Скрупа, где он лежит в
гостинице в тяжелом состоянии. Мистеру Кендлу - восемьдесят два года... Мы
передавали последние известия.
Комната Кендла. Полумрак. Кендл мечется во сне, просыпается. Подходит
Джудит.
Джудит (очень спокойно). Что, мистер Кендл? Кендл (ему трудно
говорить). Горло пересохло - пить...
Джудит дает ему напиться, поддерживая чашку.
Мне снилось, что я снова мальчик... Знаете, я ведь родился милях в
пятидесяти отсюда. Маленькое местечко под названием Лонгстоун-Бридж... отец
мой был каменотесом... мои дети и внуки не любят об этом вспоминать... Мы,
англичане, всегда были снобами...
Джудит (спокойно, но уверенно). По-моему, мы стали хуже - когда я
вернулась из Гонконга, я была потрясена...
Кендл. Несомненно. У меня есть старый друг, он до сих пор живет в
Лонгстоун-Бридж, - Рубен Холмс, он пишет акварелью, это наш лучший пейзажист
со времен Котмэна. Он живет в том же доме, где родился, ни разу не заработал
больше нескольких фунтов в неделю - зачем ему? Простой, счастливый человек.
Я пережил трех жен, у меня были любовницы всех цветов кожи - от
бело-розового до сепии, я заработал и растратил несколько состояний, мои
картины висят в любой хорошей галерее мира, у меня полный сундук медалей,
наград, премий, дипломов и почетных званий, я чертовски важная персона, но я
ни разу не испытал и половины того удовлетворения, какое получил от жизни
Рубен Холмс. Пока я делал всякие глупости, он жил счастливой жизнью. Должно
быть, он самый старый из всех моих друзей, оставшихся в живых...
(Вспоминает; с энтузиазмом) Ну да, конечно! Я старый дурень! У вас есть
карандаш, не правда ли? Записывайте: "Два ящика с картинами и рисунками
отправлены Рубену Холмсу в Лонгстоун-Бридж". Я вез их к нему, потому что
хотел у него остановиться на день или два и сказать ему, что с ними надо