"Михаил Михайлович Пришвин. Кащеева цепь (автобиографический роман) " - читать интересную книгу автора

- Что же ты хочешь за белого?
- Сколько пожалуете!
Озолотил купец Гуська. Мчится в своей карете на белых конях, с белым
перепелом целиком по полям, по оврагам, по мужицким и поповским огородам.
И чудится Гуську: из своего собственного самовара поит он всю деревню
и рассказывает быль о праведном купце и белом перепеле.
Дома при огне охотники хотят полюбоваться драгоценной добычей,
пересадить из мешка в клетку. Развязывают, вынимают.
- Во-она!
- Что ты, Гусёк? Покажи.
- Серый, - качает головой Гусёк. - Опять мимо капнуло - русака ловили.
Что это! Или вовсе на свете нет белого? Тускло горит копчушка в избе
Гуська. Спит петух-дракун, спит соловей-певун, спит скворец-говорец, спит
плотный ряд космачей и турманов на шесте. Нет купеческого перепела, нет у
Гуська тульского самовара.
- Так и нет их на свете?
- На све-те! Что тебе свет-то клином у нас сошелся? Перешли на новые
места.
- А где новые места?
- Известно, в Сибири.
- И там, верно, есть белые?
- Там перепела все белые.
- И бобры голубые?
- Синенькие, зелененькие. Там всякие есть - по дорожкам бегают. Надо
бы и нам подаваться туда.

ТАЙНА СУШЕНОЙ ГРУШИ

На том месте, где была наша усадьба, теперь новая деревня построилась,
и в старом саду - сенокос, но трава на когда-то удобренных клумбах и теперь
растет выше, косцы узнают, вспоминают, что тут раньше были цветы. Но это
еще что - трава на клумбах! Отцовские маргаритки я нахожу в траве и думаю -
это непременно отцовские, потому что матери уже было некогда заниматься
цветами. Все-таки был у нее хромой садовник Евтюха, лениво иод-скребал
бороздником сорные травы, и розы целыми аллеями долго росли после отца.
Только это - розы, это - вишни и яблони, а людей-то под липами не было, и
бегали по дорожкам желторотые галчата и вовсе одичавшие братья Куры-мушки -
гимназисты. Бывало, только заслышатся бубенцы и топот, сломя голову несутся
ребята из сада на двор смотреть, кто едет, куда. Как за оградой из-за
кустов акации покажутся гнутые шеи пристяжных, как одна пристяжная завернет
между каменными столбиками, - тут нечего уже дожидаться. Далеко позади себя
дети слышат ужасный крик няни:
- Гости!
Ласковым, но необыкновенным голосом долго мать зазывает детей, думает:
"Выйдут и попадутся". Но по одному этому голосу о гостях легко догадаться,
если бы и не видели их своими глазами. Залегает Курымушка всегда под
Розанку: в этой старой яблоне ствол у корней расщеплен, и, как в окошко,
можно смотреть через ствол в аллею на лавочку, где почти всегда гости
садятся и разговаривают. Сладкой стрелой вонзается ему в сердце радость при
виде подъезжающих гостей, но бежать от них нужно, а то не миновать