"Михаил Михайлович Пришвин. Кащеева цепь (автобиографический роман) " - читать интересную книгу автора

ястребом птицы: как услышу, так сиротею. И как увижу осиротелых ребят,
спешу купить чего-нибудь и раздаю по конфетке, по прянику; эта милостыня
мне доступней, чем калекам и уродам на паперти церкви. Я часто вижу тайное
страдание на лице мальчугана, и тогда мне кажется, будто кто-то большой
Голубой вышел с ним на борьбу. В жизни нужно уметь бороть Голубого, я это
знаю, не миновать этого. Но все-таки совсем он один, мальчуган, и я, сам
отец, тогда прошу, умоляю: "Отец, отец, если уж неизбежно страдать, то
помоги этому мальчику побороть Голубого, не сделай его напрасной жертвой,
не доведи мне слышать его стон, подобный крику уносимой ястребом птицы".
Есть тайна у Курымушки, и такая страшная, что если бы ее братья
узнали, так лучше съел бы в пшенице кровавый гусак. Пришло это не от греха,
а как-то само собой, когда он смотрел в окошечко яблони на гостей и слушал,
как они, такие радостные, хорошо одетые, между собой говорили:
- Бедная Мария Ивановна, вот уж как трудно ей, наверно, с хозяйством.
Некогда за детьми посмотреть, и не на что, должно быть, гувернантку нанять.
Дети совсем одичали.
- А как хорошо бы здесь жить богатым! Это - настоящее дворянское
гнездо. Смотри, Катя, вот это дерево называется голубая сосна.
Ее звали Катя.
В другой раз Курымушка слышал другой разговор, и ее звали Маруся. Но
когда пришла Маруся, Кати не было, и когда Надя пришла - не было Маруси,
она всегда была одна, и эта она так радовала и так мучила Курымушку. Она
всему радует и от всего спасает, но тайну эту никому сказать нельзя, и если
узнают, то пусть тогда лучше уж явится кровавый гусак. Тайну легко выдать
за обедом, когда в разговоре скажут "Маруся", и вдруг огненно покраснеешь,
- раз обмануть, два обмануть, но когда-нибудь догадаются. Спасение тут
бывает одно: когда скажут "Маруся", нужно самому прошептать "кровавый
гусак", и тогда встают перед глазами ужасные картины: и ад, и сатана, и
небо по краям загорается, конец мира наступает, архангел трубит, встают
мертвые. Тогда он бледный сидит за столом, и мать участливо спрашивает:
- Что с тобой? Отчего ты такой бледный?
- Должно быть, муху проглотил, - отвечает Куры-мушка.
Какой-то старший, большой, и добрый, и Голубой чудится иногда
Курымушке, ему бы все это как другу сказать, и он, ведающий всеми тайнами,
улыбнулся бы и все с него снял. %що этот желанный чудился Курымушке? Не
отец ли?
Отец, отец, пожалей своего мальчика!

МАРЬЯ МОРЕВНА

Голубой услышал Курымушку, улыбнулся ему: в дом шла прекрасная
девушка, у нее были солнце и месяц во лбу и звезды в тяжелых косах -
настоящая Марья Моревна!
Она вошла и сказала:
- Мама моя велела спросить вас, Марья Ивановна, не разрешите ли вы ей
побродить в саду и в парке, ей хочется побыть с родными, - у нас столько
здесь воспоминаний.
Потом вошла и сама генеральша, бывшая хозяйка имения, в золотых очках,
еще не старая женщина в черном.
Долго они потом ходили, обнявшись, по аллее, сидели на лавочке, и