"Анна Присманова "Стихи разных лет"" - читать интересную книгу автора

образ бытия?
Впрочем, тот же Вейдле однажды заметил, что "слова изменяют повсюду и
каждое слово на свой лад..."61. А коль не изменяют, то - выдают поэта с
головой, когда заглянешь по ту сторону стихотворения, чему слова-изменники
как раз и помогают: только музыка вполне может выразить себя сама, а
поэзия содержится в форме, как в теле душа. Или тень.
Вот первое, что видится в книге Присмановой: она сумрачна и туманна. "Она
живет в непогоду", - подмечает Ек.Таубер62. Если и появится цвет - он
будет белым: белая люлька, "саван - белый эпилог", "снежный падающий
цвет", побелевшие от скорби волосы ангела. Белый цвет Анна Присманова
неразрывно связывает со смертью-сном-сумасшествием. По-разному варьируя
эту мысль, наиболее четко она сформулировала ее в стихотворении "Путем
зерна, вначале еле внятным..."(1936). Путь зерна у Присмановой - это "пути
сна" и "ватные владенья". И в том же стихотворении душа стучит в стены,
покрытые ватными тюфяками, как стены дома умалишенных. Присманова, точно
обернув определение содержания поэзии в форме, пишет:
Душа во-всю старается руками:
ее вконец измаяли лучи.
Но стены вкруг покрыты тюфяками -
по вате полоумная стучит.
Белизна и снег ("Наш дом под снегом круглый год...") у Присмановой также
равны и "льду"-"стеклу" (эмиграция - это аквариум, как верно было
подмечено) и, в свою очередь, несвободе, что еще получит развитие в
последней ее книге:
Сидят на козлах люди в сером
- простого льда поставщики.
Но вот внезапно тянет серой
от длинной и сухой щеки...

В тридцатые годы, и не только в тридцатые, в Париже о смерти писали много,
и, порой, не без блеска. Все настоящие стихи - о ней, но проверхность
этого страшного слова приобрела тогда некую приятную стертость. К чести
Присмановой, она лишь раз впрямую называет то, что обыкновенно обходит,
бросив трезвую фразу, которая дорогого стоит: "о смерти зрело написать
может тот лишь, кто смертельно болен".
"Скитальчество", "бездомность" и "болезнь" - слова в лексиконе Присмановой
соседствующие, а дорога, к слову, у нее - не Богово хозяйство:
Чуть виден путь. Нас водит бес
из ниоткуда в никуда...
("Дорога" 1936)
А человек - это все-таки "Божья ловитва"...
Внешний мир, который "мир земной", у Присмановой едва угадывается в
сумраке и тумане, сквозь которые лица и события просвечивают, дублируя
друг друга до бесконечности. И любое может оказаться знаком другого. Само
слово "тень" так же до бесконечности распадается. Тень - как возможность
чего-либо, как, напротив, невозможность, тень - это призрак, она же -
прохлада...etc... А ведь, пожалуй, "тень" подводит Присманову и к
зеркальному обращению: земной мир есть несовершенное подобие, отражение
мира трансцендентного. Мысль не нова и ясно высказана еще
Псевдо-Дионисием. Но всякий раз не страшит даже, а ужасает. Сон, однажды