"Анатолий Приставкин. Солдат и мальчик" - читать интересную книгу автора

действовать дальше. Он снял сапоги, перемотал портянки, хотел шинель
завернуть в скатку, но передумал. Время клонилось к вечеру. Забросил за
спину мешок, винтовку повесил так, чтобы было удобно. Теперь он направился в
сторону поселка Калинина.
Снова миновал рынок, без любопытства заглянул, чем тут люди промышляют.
Какие-то тряпки, консервы, часы, зажигалки. Вынырнул из толпы почти перед
баней, которую хорошо помнил. Сюда он ходил с матерью еще маленьким, в
женское отделение, а мать таскала с собой тазик с бельем.
От бани Андрей свернул налево и мимо родильного дома (как говорили, тут
он родился), мимо банка на углу, пересек центральный Октябрьский проспект и
обогнул здание горсовета, высокое, приметное в городе здание с колоннами и
красным флагом наверху. Андрей никогда не бывал внутри, но гордился, что в
их городе такой красивый горсовет. А за горсоветом уже видать училище, белый
многоэтажный Дом, сложенный из силикатного кирпича.
Здесь, в ремесленном, в родной ремеслухе, освоил он профессию токаря.
Здесь жил целых два года. Практиковались они на заводе Ухтомского, в баню и
в кино их водили строем по центральной улице. И когда они проходили в своих
шинелях и форменных фуражках с блестящими буквами "РУ", ребятишки вслед
кричали: "Рубли! Рубли!" Что ж, на втором году они зарабатывали первые
трудовые свои рубли. Гордились и на это подпитывались, добавляя свой пай к
небогатой столовской пище.
Теперь Андрей стоял перед дверью с плакатом наверху: "Мы куем победу
над врагом!" Он вдруг решил не заходить, испугавшись, что и тут все
переменилось, придется снова переживать знакомое чувство отчуждения и
пустоты.
Медленно прошел вдоль окон, опытным ухом уловив ребячьи голоса. У того
вон углового окна стояла его койка. Первое время после выпуска, когда жил в
заводском общежитии, он часто приходил сюда, никак не мог отвыкнуть от
своего училища.
Андрей вздохнул и пошел по направлению к поселку Калинина, где пробыл
недолго. Через час он сидел в домике тети Мани, в теплой уютной комнате, с
железной печуркой в углу. От этой печурки под потолок тянулась длинная
труба.
Тетя Маня обрывком бумаги ловко разожгла в печке огонь, и в трубе
загудело, заиграли блики на полу, а печка и нижняя часть трубы стали быстро
накаляться. Тетя Маня поставила на горячее железо огромный зеленый
эмалированный чайник и ушла в прихожую за картошкой. Андрей смотрел на
чайник, на люстру со стеклянными трубочками, свисающими как сосульки, на
толстый комод с зеркалом и двумя вазочками по краям, и вспоминал, что это
все он когда-то видел или знал. Это были вещи из его довоенных воспоминаний,
из почти забытой жизни. Как приятно их встретить! Пожалуй, только железная
печка была точной приметой военного времени.
Тетя Маня вернулась с картошкой, объясняя на ходу, что прошлой осенью
она накопала целых три мешка, но сейчас все кончилось и осталось немного на
посадку. Но тут по радио говорили, что сажать, оказывается, можно не целыми
клубнями, а срезами или глазками, остальное же употреблять в пищу.
- Ко времени объяснили, - произнесла тетя Маня с улыбкой. - Я уж на
жареную воду перешла.
- На что? - спросил Андрей.
- Жареную воду, я так чай называю.