"Анатолий Приставкин. Тихая Балтия: Латышский дневник " - читать интересную книгу автора Конечно, мы не имели такого блистательного начала, как Вознесенский:
несколько стихотворений в "Дне поэзии", в газете, кажется, в "Литературке", и сразу - громкая слава. Но это его, такое фантастическое, начало было и нашим началом и обещало нам, нам тоже, в самом ближайшем же будущем такую же звездную славу. "Качается, как рюмочка На краешке стола..." Строчки из самых первых его тогда стихов мы читали вслух, и не знали, не ведали, что совсем это не про какую-то там невесту, а про нас всех, про нашу будущую жизнь... Как и другие прорицательные строчки: "Крест на воротах, на жизни крест..." Я писал тогда роман, и каждые написанные десять или двадцать или, не помню уж сколько там страниц, я представлял моим друзьям в качестве отчета, и мы отмечали этот день вином. Среди такой странной жизни мы вовсе не различили тех особенных событий в Москве, которые тогда произошли. А там, как выяснилось, "наш дорогой Никита Сергеевич" (это название одного из фильмов, посвященных ему) встречался с творческой интеллигенцией и устроил ей грозный разнос, всяким там писателям и художникам, в том числе и любимому нами Андрею Вознесенскому. Но, повторюсь, издалека мы всей сложности ситуации как-то не разобрали, да и печать, хоть и опубликовала отчет, но далеко не полный, и понять по нему, что там в действительности произошло и насколько оно серьезно, мы, Наша молодость, наша вера и некая эйфория по поводу тех самых широко распахнутых в литературное будущее дверей мешала нам все осознать, как есть. Мы прозевали тот самый момент, когда эти двери с грохотом закрылись. Это услышали вперед нас те, кто присутствовал тогда в Кремле на приеме: Алигер, Щипачев, некоторые другие... Ну и, конечно, Андрей Вознесенский. Он вдруг объявился тогда в Дубулты, но не в Доме писателен, а где-то на отшибе, может быть, в гостинице, и мы, столкнувшись на улице, чуть не силой затащили его к себе. Встречались мы тогда в комнате у Марка, он проживал в каменном двухэтажном доме, что с левой стороны от дороги; на первом этаже была столовая, а на втором - несколько уютных комнат, объединенных коридорчиком с общей ванной и туалетом. По соседству с Марком проживал один провинциальный поэт, обладавший, как потом выяснилось, замечательным слухом. После гостеваний Андрея он поинтересовался, встретив меня в столовой: - Вы там стихи, кажется, читали... Андрей, что, тоже читал? - Какой Андрей? - спросил почему-то я. - Ну, какой... Вознесенский Андрей... Он же приходил к вам, сам видел! А он, что, разве не у вас остановился? - Нет. - А где? - Не знаю, - сказал я. Я и, правда, не знал. Но я не придал тогда значения этому разговору. Лишь по возвращении в |
|
|