"Константин Прохоров. Божие и кесарево" - читать интересную книгу автора

неверующих. Он почему-то перестал бояться умереть от истощения, явственно
почувствовал себя готовым к таковому исходу, и, по-видимому, потому как раз
и продолжал жить достойно образа Божьего, сохраняемый высшей силой посреди
окружавшего его земного ада.
И теперь, с трудом идя морозной ночью по глубокому снегу, Захар совсем
не чувствовал голода, думая лишь о семье. "Господи, о жене и детях молю, не
о себе, - беззвучно взывал он к Богу. - Спаси и сохрани их от голодной
смерти! Соделай чудо, чтобы поставленные мною сети оказались не пусты, ведь
вся вселенная в Твоей руке и власти..."
Он вышел к покрытой снежным покровом старице. Пушистый иней на
замерзших прибрежных кустах таинственно искрился в лунном сиянии. Пробитая
им накануне полынья успела уже довольно прочно затянуться. Достав из-за
пояса приготовленный заранее топорик, Захар принялся рубить лед. Из-за
телесной немощи ему приходилось часто останавливаться и отдыхать, слезы
неудержимо текли из глаз. "А что, если все напрасно, и дети его уже завтра
начнут тихо угасать?" - эта мысль надрывала отцовское сердце. И тогда он
вновь начинал отчаянно рубить лед, так, что колючие крошки летели во все
стороны. "Если не будет рыбы, - ожесточился на какой-то миг Захар, - видит
Бог, не сойду с этого места, лягу умирать пред очами всего воинства
небесного, радующегося Рождеству... Пусть ангелы тогда спросят с Господа,
почему Он омрачил Свой великий праздник смертью верующих в Него малышей
несмышленых... Да, замерзну прямо у полыньи, хоть одним ртом в семье да
будет меньше..." Захару представились его дети, мал мала меньше, с плачем
бегущие утром к старице, рыдающая жена... "На все воля Божия, - вновь
рассудил он с верою, вздыхая. - "Насадивший ухо не услышит ли? И
образовавший глаз не увидит ли,"* в какой мы оказались беде?"
Наконец, полынья была вновь прорублена. Рыбак, не спеша, с затаенной
надеждою, что каждая лишняя минута даст Господу больше возможностей ответить
на вопиющие к небу молитвы, принялся убирать лезвием топора плавающие на
поверхности льдинки, и делал это до тех пор, пока в черной воде ясно не
отразились далекие мерцающие звезды. Однажды, давным-давно восточные волхвы
в такой же канун Рождества, как сегодня, увидели на небе одну таинственную
звезду... "Господи! - положив руку на сеть, страстно воскликнул Захар. - Как
Ты не допустил смерти Младенца Иисуса от кровавых рук Ирода, не допусти же и
смерти моих детей! - он еще немного помедлил и, набравшись мужества, добавил
почти беззвучно. - Но да будет воля Твоя, верую..."
С этими словами Семерюк легонько потянул сеть и сразу же ощутил, как
она тяжела. "Неужели примерзла где-то еще подо льдом?" - первое, что пришло
ему в голову. Однако сеть понемногу начала поддаваться, и рыбак вскоре
ощутил в ней бурное шевеление. "Благодарю Тебя, Отче!" - беспрерывно
скороговоркой повторял Захар, лихорадочно подтягивая сеть с неизвестно
откуда взявшейся силой. Первая рыба грузно посыпалась на лед. "Господи, ведь
это налимы!" - безошибочно определил он самый ценный сорт рыбы, который
когда-либо только ловился на его памяти в этой старице. А сеть, между тем, с
трудом проходила в неширокую полынью, рыбак только и успевал откидывать
крупных налимов в сторону...
После непродолжительной борьбы восемьдесят семь больших и средних рыбин
замерли на снегу у ног отца семейства Семерюков. Несмотря на мороз, Захар
снял шапку, стал на колени на льду и, простирая руки к небесам, от всего
сердца прославил Вседержителя: "Жив Господь Бог! И весь мир по-прежнему