"Петр Проскурин. Тайга (повесть)" - читать интересную книгу автора

непрерывный подъем, и небо посветлело и раздвинулось, голубое молодое
сияние ударило в глаза, такое небо всегда бывает в конце февраля. Вскоре и
ветер потянул со стороны сопок, безмолвно поднявших свои острые вершины,
сиявшие впереди нестерпимой белизной, Рогачев старался не смотреть в их
сторону. За день он останавливался лишь однажды, поесть, согреть и
напиться чаю, и к ночи вышел к знакомой горной речке, густо поросшей по
берегам ольхой и тальником. Он немного не рассчитал, и до заброшенной
охотничьей избушки на берегу ему пришлось добираться уже в темноте, за
весь день он не встретил на своем пути ни одного следа, вполне вероятно,
что в эту зиму сюда никто из охотников не забредал, про себя он несколько
удивился, здесь уже встречался соболь, цепочки его следов Рогачев
пересекал перед вечером трижды.
Расчистив от снега сколоченную из тесаных досок и расшатанную дверь,
Рогачев поставил снаружи стоймя к стенд лыжи, затащил в избушку
значительно потяжелевший к яечеру рюкзак и присел на голые нары, нащупав
их по памяти: впервые за весь день, стащив шапку, он закурил. Огонек
спички осветил черные бревенчатые стены с лохмотьями копоти в пазах, груду
сухих сучьев у очага, сложенного из дикого камня, низкий бревенчатый
потолок, тяжелую лавку и стол в углу, окна вообще не было. Не спеша
докуривая и чувствуя, как отходят уставшие ноги, Рогачев посидел еще,
отдыхая, затем стал быстро устраиваться.
Разжег огонь, поставил таять снег, достал крупу и кусок сухого мяса,
после бесконечной утомительной белизны глаза отдыхали, он сварил крупяной
суп и приготовил место для спанья, воздух в избушке постепенно нагревался,
но стены оставались холодными, и именно через эти стены к нему пришло
чувство отъединения от всего остального мира, по еле слышно звучавшим
стенам он понял, что мороз в ночь еще усиливается, он с жадным аппетитом
съел суп и мясо, вычистил снегом котелок и поставил греть чай, дрова
горели дружно и ярко, старый запас их был невелик, но на ночь, должно,
хватит, Рогачев подбросил в огонь три полена потолще и с тяжелой,
расслабляющей сонливостью в теле прошел к нарам, уже через силу бросил на
нарзд полушубок и лег, заснул он еще в движении, когда ложился, и стал
слышен уже один только негромкий голос огня в очаге, треснет перегоравший
сучок, осыплется раскаленный уголь. Настывшие за зиму бревна в стенах
постепенно прогревались изнутри, и потолок начинал сыреть. Рогачев спал
крепко, несколько часов подряд на одном боку, и проснулся в самое начало
рассвета от холода бодрым, отдохнувшим и, полежав минуты две, соображая,
вскочил, принялся весело разводить погасший огонь. Камни очага были
теплыми, и он задержался на них ладонями, посматривая на слабый огонек,
постепенно набиравший силу.
Поставив котелок на огонь, Рогачев вышел из избушки и задохнулся сухим,
веселым морозом, тайга уже выступила из белесой, предрассветной мглы, и
раскаленный восток взбух и придвинулся к земле, а дальше к северу снова
отчетливо прорезались острые вершины сопок. Наверное, на все полсотни
натянуло, подумал Рогачев, пряча в карманы застывшие руки и подергивая
мускулами лица, сразу охваченного морозом. Ему хотелось увидеть момент
восхода солнца, и он потоптался на месте, с неосознанным удовольствием
чувствуя, что прочная и легкая оленья одежда хорошо держит тепло. Он
громко и протяжно закричал, пораженный своим одиночеством, и, вслушиваясь
в ответный гул тайги, бездумно засмеялся, вот пошел, и хорошо, хорошо,