"Валентин Проталин. Тезей (том 2)" - читать интересную книгу автора

ними, сохранив незанятым неровный пустой полукруг, расположились метеки,
женщины. Еще дальше - молодежь и дети.
Собрание, как всегда, началось с молитвы, прославляющей богов -
покровителей города, самих афинян, как воспреемников достойных предков, и
проклинающей их врагов. Затем заведенная церемония была нарушена, и сделал
это Тезей. Приняв жезл оратора, он обратился к народу с речью, начало
которой было совсем неожиданно:
- Афиняне! - Здесь он сделал паузу. - Я еще не снимаю с себя царских
полномочий, но этот жезл кладу и буду общаться с вами без него.
Он вернул жезл оратора растерявшемуся глашатаю, который автоматически
принял его, а вся площадь ойкнула по-женски, ибо более других вслух выразили
свое глубокое удивление женщины.
- Я делаю это для того, - продолжал Тезей, - чтобы вы видели, что
человек может говорить и так, он может свободно обращаться к народу, как в
жизни к другу. Тут было сказано: вы равны. Каждый в Аттике, в кругу своем, в
поселении, вы равны... Может быть, и равны... Но не свободны. Не свободны
по-настоящему. Ни один народ не обойдется без власти. Однако всякий житель
Аттики опутан властью, словно сетями. Поэтому-то я и создаю общий очаг - на
все земли Аттики -, единый Пританей, где станет заседать избранный вами
совет, действующий между народными собраниями. У вас уже сейчас есть
кой-какие законы, принятые вами или вашими царями. У вас есть древние
неписаные законы. Нарушение которых считается постыдным. Так вот, пусть
только закон связывает человека и пределы, поставленные нам богами. Пусть
управляет не царь, не горстка людей, а большинство народа Аттики.
Большинство, которое будет следовать закону, как и каждый человек. В
остальном всякий свободен. А потому и по-настоящему равен среди других.
Тезей замолчал. Молчала и площадь. Безмолвствовал и глашатай. Тогда
вперед выступил Мусей.
- Кто желает высказаться из достигших пятидесяти, - громко произнес он
всем знакомую формулу.
Площадь продолжала молчать.
- Кто желает по очереди из прочих? - продолжал вопрошать Мусей.
Какое-то движение среди собравшихся произошло, промелькнула даже
искорка озорства, но - не больше.
- Тогда скажу я, - заявил Мусей. - Вникните, быстро сообразительные!
Ведь вас на слово, как на приманку, взять можно. Видите, я с вами
откровенен, хорошие мои. Ни тугодуму биотянину, ни медлительному от
высокомерия спартанцу за вами не угнаться. Вы его своей палочкой или языком
перестучите.
Одобрительный гул прокатился в пространстве.
- Не поняли, быстро соображающие, - остановил сограждан Мусей. - А дела
ваши где? - даже ухо склонил он к площади, как бы прислушиваясь к отклику
афинского народа. - Так-то, - заключил он. - Поглядите на коринфян. Что они
делают? Судна строят, чтоб от критян не отстать. А кто с веслом, тот и с
островами. Кто с островами, тот хозяин морю. Вникли? Коринфяне-то на деле
побойчее вас будут. Они и впрямь сторонники новшеств, и планы свои
осуществлять умеют. Вы же, при всей вашей живости, горазды держаться за
привычку. Не надо вам перемен, даже самых необходимых. А если надо, то
только на словах. Конечно, вы отважны до чрезвычайности, готовы рисковать
свыше благоразумия и не теряете надежды в момент опасности. И все-таки