"Франсин Проуз. Голубой ангел (университетский роман) " - читать интересную книгу автора

счет не обольщается. Это заложено в систему. Впрочем, интерес их ему
льстит, это приятно само по себе, и порой на их внимание он отвечал,
однако, самым безобидным образом. Ну что с того, что работу мисс А. он
прочитывал первой или же специально смотрел, как отреагирует на его шутку
мисс Б.? Чаще всего это были те студентки, которые либо трудились
старательнее, либо знали больше других. И все эти... мимолетные
привязанности никогда не переходили во что-нибудь посерьезнее. Да Свенсона
впору канонизировать. Он - юстонский святой!
Каким бы это ни показалось невероятным - всем, в том числе ему
самому, - но он проработал здесь двадцать лет и ни разу не переспал со
студенткой. Он любит Шерри. Он дорожит браком. Он всегда... сторонился
других женщин. И безо всякого ректора знал, какие моральные обязательства
накладывает на преподавателя его власть. Так что ему всегда удавалось
избежать... неловкостей. Он говорил о литературе. Беседы на
профессиональные темы воздвигали между ним и потенциально привлекательными
студентками невидимые барьеры, которые уже не удавалось преодолеть. И это
делало невозможным их общение на другом уровне - к примеру, на межполовом.
Сейчас даже имена этих студенток припоминаются с трудом - одно это
доказывает, что они не значили для него ничего, что он не стал бы ради них
рисковать своей работой; и ему, сидя здесь, нечего стыдиться и бояться, что
всплывет из прошлого некая тень и заявит, что за пятерку по "Основам
литературного мастерства" она вступала с ним в интимные отношения. Но
Бентам говорит как раз о том, что необязательно должно произойти нечто
конкретное. Костер войны полов может возгореться от крохотной искорки.
Лучше не смотреть студентам в глаза, не жать им руки. Каждая аудитория -
пещера со львом, каждый преподаватель - Даниил. А Свенсон каждый вторник
должен обсуждать чей-нибудь рассказ про инцест, про неуклюжий подростковый
секс, про первые опыты минета, и с кем - с самыми трепетными и
чувствительными юстонскими студентами, иные из которых, вполне вероятно,
презирают его по причинам, о коих можно только догадываться: он учитель, а
они нет, или он, допустим, напоминает чьего-то отца.
Наступает долгая тягучая тишина. Ректор Бентам с напускным смущением
оглядывается на портрет Джонатана Эдвардса и, вновь развернувшись к залу,
говорит с усмешкой:
- В отличие от вашего достопочтенного прародителя я вас пугать не
собираюсь. Но чтобы на несчастных поселенцев никто из засады не нападал,
они должны быть постоянно готовы к обороне. Очевидно, что остались еще
охотники на ведьм, которые готовы отправить на костер любого, кто посмеет
при виде греческой статуи причмокнуть губами. Ну вот и всё. Проповедь
закончена. Кстати, я совершенно не опасаюсь, что нечто в этом роде может
приключиться у нас в Юстоне.
Атмосфера в часовне мрачная - словно Бентам сообщил о надвигающейся
эпидемии, которая поражает наугад, словно он известил о том, что Господь
решил покарать их мирный муравейник.
Свенсону и Шерри удается улизнуть до того, как их поглотят зыбучие
пески досужих разговоров.
Свенсон выруливает со стоянки, тащится по кампусу, подскакивая на
"лежачих полицейских", медленно выезжает из ворот, проезжает два квартала,
образующие центр Юстона. И только после этого жмет на газ, и - ура!
свобода! да здравствует мистический экстаз скорости!