"Франсин Проуз. Голубой ангел (университетский роман) " - читать интересную книгу автораконечно, и ему свойственно ошибаться... Он молча смотрит на класс, а затем
говорит: - Хорошо уже и то, что здесь никто не вступает в интимные отношения с животными. - Да по сравнению с этим, - говорит Макиша, - история про курицу была гениальной. Опять эта расистская блевотина! Ну да, как встретишь на улице темнокожего, наверняка - либо бандит, убивающий невинных деток, либо наркоман. Как она называет братьев? "Человеческими отбросами"? - Посдержаннее, Макиша, - говорит Свенсон. - Мы к этому еще вернемся. Обычно обсуждение мы начинаем с того, что нам в рассказе понравилось. Он ждет невозможного, но тут вскидывает руку Анджела. - Мне понравилось название "Латинос дьяблос". И еще - "Латина дьябла", похоже на "Леди Годива". Отличное название для банды. Анджела выглядит как-то по-новому - увереннее, спокойнее. Будто замедлились психические реакции - ничего резкого, порывистого, словно кто-то положил ей руку на плечо, и она, угомонившись, притихла. Неужели все это из-за сообщения, которое оставил на ее автоответчике Свенсон? - А "дьябла" - это испанское слово? - спрашивает Клэрис. - Бывает дьявол женского рода? - Свенсон порой не может понять, что Клэрис делает в Юстоне. - Спорим, нет? - говорит Мег. - Они бы нам никогда такой власти не дали. Даже у дьявола должен быть член. Свенсон укоризненно качает головой. Студенты сочувственно хихикают. - Надо подумать, - говорит Карлос. - Вы же знаете, мои предки с Доминики. Мне насчет diabla ничего не известно. Есть слово bruja. Это - Можно заменить на Latin brujos, - воодушевляется Анджела. - И на Brujas latina. Тоже хорошо. Макиша говорит: - Ну как, мы закончили обсуждать то, что понравилось? Я опять хочу сказать гадость. - Разве закончили? - спрашивает Свенсон. - Друзья, кто хочет рассказать о том, что ему понравилось в рассказе Кортни? - Кортни сидит, уставившись в стену. - По-моему, была предпринята попытка коснуться серьезных социальных проблем. Это кто-нибудь заметил? Молчание. Высказываться никто не хочет. Среди его учеников идиотов нет. - Ну что ж, - вздыхает Свенсон. - Прошу вас, Макиша. - Знаете, по-моему, это тот самый случай, когда человек пишет о том, в чем ни хрена не понимает. Ты-то сама, Кортни, где росла? Небось, в каком-нибудь бостонском особнячке? А прикидываешься, будто знаешь, что творится в душе этой девчонки, когда она торчит там, на улице. А Макиша где выросла? Кажется, в Дартмуте, вспоминает Свенсон. Однако умеет в нужный момент перейти на сленг "братьев и сестер", чем с успехом и пользуется. - Макиша, - говорит Свенсон, - вы полагаете, невозможно вообразить того, чего сами не испытали? - Я этого не говорила, - отвечает она. - Я просто считаю, что есть вещи, которых ты вообразить не можешь, да просто права не имеешь, если ты... |
|
|