"Болеслав Прус. Грехи детства" - читать интересную книгу автора

горничные.
- Еще бы! Какая баба перед свадьбой будет не в духе... - пробормотал
отец словно про себя.
В эту минуту к господскому дому подкатила изящная коляска, и из нее
выскочил высокий мужчина с черной бородой и огненными глазами. Должно быть,
графиня выбежала на крыльцо, потому что я видел, как она из дверей протянула
ему обе руки.
Отец шел впереди меня и, тихо посмеиваясь, брюзжал:
- Ха-ха!.. Все бабы с ума посходили!.. Барыня вздыхает по щеголю, а
гувернантка по приказчику... А для Салюси остался я да еще ксендз... Ха-ха!
Мне шел двенадцатый год, и я уже много слышал о любви. Тот верзила,
который брил усы и три года сидел в первом классе, не раз изливался перед
нами в своих чувствах к какой-то барышне и рассказывал нам, что видит ее по
нескольку раз в день - на улице или через форточку. Наконец, сам я прочитал
немало необыкновенно прекрасных романов и отлично помню, сколько волнений
мне доставили их герои.
Поэтому недомолвки отца произвели на меня тягостное впечатление.
Проникшись сочувствием к помещице и даже к гувернантке, я в то же время
ощутил неприязнь к бородатому господину и к приказчику. Я никогда не сказал
бы этого вслух (не посмел бы признаться даже себе), но мне казалось, что и
графиня и гувернантка поступили бы гораздо правильнее, если бы избрали
предметом своих воздыханий меня.
В первые дни по приезде я обежал деревню, парк и конюшню, ездил верхом
и катался на лодке, но вскоре почувствовал, что мне становится скучно.
Правда, отец все чаще разговаривал со мной, как со взрослым, винокур
приглашал меня выпить с ним старки, а приказчик навязывался со своей дружбой
и обещал рассказать, какие мучения он претерпевает из-за гувернантки, но
меня это не занимало. И старку винокура, и признания приказчика я бы отдал
за хорошего товарища. Но, перебрав мысленно всех, кто вместе со мной кончил
первый класс, я пришел к выводу, что ни один из них не соответствовал моему
теперешнему настроению.
Порой из глубины души всплывал передо мной грустный образ умершего
Юзика и тише дуновения летнего ветерка говорил мне о чем-то неведомой. Тогда
меня охватывала какая-то сладостная печаль, и я тосковал - сам не знаю о
чем... Однажды, когда я, поглощенный своими грезами, бродил по заросшим
дорожкам парка, меня неожиданно остановила сестра моя Зося и спросила:
- Почему ты с нами не играешь?
Меня бросило в жар.
- С кем?..
- Со мной и с Лёней.
Навеки останется загадкой, почему в эту минуту имя Лёни слилось у меня
с образом Юзика и почему я покраснел так, что у меня щеки запылали, а на лбу
выступил пот.
- Ты что же... не хочешь с нами играть? - с удивлением спросила сестра.
- На пасху тут был один ученик третьего класса, так он вовсе не важничал,
как ты. Целыми днями с нами бегал.
И снова во мне вспыхнула беспричинная ненависть - на этот раз к
третьекласснику, которого я никогда не видел. Наконец я ответил Зосе
брюзгливым тоном, хотя в душе отнюдь не питал к ней обиды:
- Не знаю я никакой Лёни.