"Болеслав Прус. Примирение" - читать интересную книгу авторапри всей его скромности, а может быть, именно благодаря его скромности,
женские имена производили сильное впечатление. - А ты, Селезень, почему не одеваешься? - в свою очередь, спросил Квецинский, угрюмо поглядывая на неглиже Леськевича. - Не говоря о том, что сюда может кто-нибудь войти... - Теклюня! - хихикнул Громадзкий. - Просто некрасиво в таком виде показываться соседям, что живут напротив, - закончил Квецинский. - Тебе ведь известно, что мне надо работать, - возразил Леськевич. - А если я оденусь, то обязательно выползу в город... Я себя знаю. - Значит, работай. - Да, работай... А зачем?.. Кто мне поручится, что я не умру, сдав последний экзамен?.. И он потер пальцем губы, проверяя нет ли у него жара. - Так уж сразу, после экзамена... - Ну несколько лет спустя. А тогда какой мне толк от того, что я буду знать немножко больше, чем требуется для степени кандидата? - морщась, говорил Леськевич. - Бактерии не насытятся моей ученостью и не отравятся. - Но наука... прогресс... - заметил Квецинский. - Прогресс... ха... ха!.. - засмеялся Леськевич. - Как раз теперь я думал вот о чем: кто знает, не достигла ли Европа предела своего прогресса и не впадут ли уже наши внуки в китайскую рутину, которая пережевывает и забывает старое, не создавая ничего нового. Он глотнул воздух, как человек, желающий удостовериться, в состоянии ли он еще дышать, и схватился за левый бок. - Вовсе не вздор!.. - возмутился Леськевич. - Это мои сокровенные мысли, только у меня нет привычки делиться ими. Как расплавленная лава, застывая, каменеет, как обызвествляются органические ткани, так обызвествляются и целые общества... В них замирает интерес, стремление к познанию нового, и они уподобляются муравейникам или пчелиным роям, в которых на протяжении тысячелетий все делается очень старательно, очень систематично, но несознательно и по рутине... - Откуда, черт возьми, у тебя берутся такие дурацкие мысли? - крикнул, вскакивая с кровати, Квецинский. - Потому что я вижу границы цивилизации там, где ты их не замечаешь, - возбужденно возразил Леськевич. - Взгляни хотя бы на такую мелочь, как стол или стул... Неужели ты думаешь, что через пятьсот лет вместо столов и стульев появится нечто лучшее?.. Может быть, ты полагаешь, что эта булка станет иной?.. А может быть, ты воображаешь, что люди начнут строить дома другого типа и вместо сегодняшних продырявленных коробок будут возводить здания, подобные кристаллам или фантастическим утесам?.. - И это говорит естественник!.. - воскликнул, покраснев, Квецинский. - Именно естественник, который знает, что ученые больше не откроют ста тысяч новых видов растений и животных, не найдут десятков новых элементов или нескольких новых сил, таких как тяжесть, теплота, электричество... Мы уже подходим к пределу... - заключил он нараспев и словно невзначай прощупывая свой желудок. - Может быть, вы и подходите, но не мы, - прервал его Квецинский. - Погляди только сколько миллионов людей добилось за сто лет личной свободы, |
|
|