"Марсель Пруст. Обретенное время" - читать интересную книгу автора

последний прогон. Сообщая новости, г-жа Вердюрен говорила "мы", подразумевая
Францию. "Значит, так: мы требуем от греческого короля, чтобы он убрался с
Пелопоннеса и т. д.; мы ему отправим и т. д.". И постоянно в ее речах
возникало некое С. В. Г.[31] ("я звонила в С. В. Г.") - аббревиатура,
произносившаяся ею с тем же удовольствием, с которым еще не так давно дамы,
незнакомые с принцем д'Агригент, буде речь заходила о нем, переспрашивали,
ухмыляясь, чтобы щегольнуть своей осведомленностью: "Григри?", - в
малороковые эпохи это удовольствие знакомо лишь свету, но в годину великих
потрясений становится известным и народу. У нас, например, дворецкий,
наставленный газетами, если речь заходила о короле Греции, мог переспросить,
как сам Вильгельм II: "Тино?"; его фамильярность с королями была еще
вульгарней, если клички придумывал он сам: когда говорили о короле Испании,
он именовал его Фонфонсом[32]. Надо, однако, отметить, что по мере того, как
увеличивалось число сиятельных особ, обхаживавших г-жу Вердюрен, сокращалось
число тех, кого она именовала "скучными". Словно по мановению волшебной
палочки "скучные", пришедшие к ней с визитом или попросившие приглашения,
моментально становились чем-то милым, интеллигентным. Одним словом, к концу
года количество "скучных" сократилось в такой мере, что "боязнь и
невозможность скучать", занимавшие видное место в разговорах и игравшие
принципиальную роль в жизни г-жи Вердюрен, почти полностью отошли в
прошедшее. Словно на склоне лет невыносимость скуки (она, впрочем, не
испытывала ее в ранней молодости, согласно ее уверениям) причиняла ей
меньшие страдания, подобно иным мигреням и нервическим астмам, которые к
старости теряют силу. И, наверное, "тоска скучать", за недостатком скучных,
окончательно оставила бы г-жу Вердюрен, если бы она не набрала новых
скучных - из числа бывших верных.
Добавим, чтобы разделаться с герцогинями, посещавшими теперь г-жу
Вердюрен: их влекло в ее салон, хотя они и не подозревали о том, то самое
светское удовольствие, которое приводило к ней раньше дрейфусаров и при
получении насыщало интерес к политике, позволяя посудачить о происшествиях,
описанных в газетах. Г-жа Вердюрен говорила "приходите к пяти часам
поговорить о войне", как раньше - "поговорить о Процессе[33]", или, в
промежутке, - "послушать Мореля".
Морель, кстати, не должен был там находиться, поскольку от призыва в
армию никто его не освобождал. Правда, он до части не добрался и числился в
бегах, но никто этого не знал.

Все осталось по-старому, хотя и казалось чем-то иным, и в свете
по-прежнему прибегали к выражениям "благонамеренный", неблагонамеренный".
Старые коммунары и сами когда-то были антиревизионистами, а
последовательнейшим дрейфусарам теперь хотелось расстрелять всех, и в этом
они были заодно с генералами, поскольку последние во времена Процесса были
противниками Галифе[34].
На эти вечера г-жа Вердюрен приглашала и довольно свежих дам, известных
благотворительностью, - поначалу они являлись в сверкающих нарядах и
внушительных жемчужных ожерельях, и даже Одетта с ее массивным колье, также
выставленным напоказ, которая из подражания дамам Предместья была теперь в
"военном фасоне", смотрела на них сурово. Но женщины умеют приспособиться. К
третьему или четвертому посещению они осознали, что наряды, казавшиеся им
шикарными, как раз и подпадали под вето, наложенное "шикарными" дамами, - и