"Марсель Пруст. Обретенное время" - читать интересную книгу автора

"Она всегда чего-нибудь скажет, то мол я плохо дверь закрыла, и те де, и те
пе", - Франсуаза сочла, вероятно, что по недостатку образования она одна до
сих пор не познакомилась с этим прекрасным словоупотреблением. И из ее уст,
в которых некогда цвел чистейший французский, я слышал по многу раз на дню:
"и те де, и те пе". Любопытно, впрочем, сколь мало варьируются не то чтобы
выражения, но и мысли одного человека. Дворецкий любил возглашать, что у
г-на Пуанкаре[48] намерения скверные, - не из-за денег, что вы, но потому
что он непременно хочет войны, - и повторял это семь-восемь раз на дню перед
все той же привычной и всегда столь же заинтересованной аудиторией. Ни
одного слова не было изменено, ни одного жеста или интонации. Хотя эти
изложения и длились не более двух минут, они были неизменны, как спектакль.
Его ошибки во французском языке испортили язык Франсуазы в той же мере, что
и ошибки ее дочери. По его версии, некогда г-н де Рамбуто[49] был страшно
обижен, услышав, как герцог де Германт назвал общественные писсары "шалашами
Рамбуто". Вероятно, в детстве он не расслышал "у", и так с ним это и
осталось. Итак, он произносил это слово неправильно, но постоянно.
Франсуаза, смущенная поначалу, в конце концов стала отвечать ему тем же,
сетуя, что нету примерно такого же рода устройств для женщин. Ее смирение,
ее восхищение фигурой дворецкого привели к тому, что она никогда не
произносила "писсуары", но, - с легкой уступкой обычаю, - "писсары".
Она теперь не спала, не обедала, и слушала, как читает сводки, в
которых она ничего не понимала, дворецкий, понимавший в них не больше, а
последний, поскольку патриотическая гордость нередко перевешивала желание
помучить Франсуазу, говорил с благодушным смешком, разумея немцев: "Дела
теперь, должно быть, горяченькие, наш старый Жоффр[50] сейчас им виды
сделает...". Франсуаза не то чтоб очень хорошо понимала, о каких видах идет
речь, но чувствовала, что эта фраза - выходка любезная и оригинальная, и
особа благовоспитанная должна воспринимать ее с улыбкой, - и из вежливости,
пожимая весело плечами, словно говоря: "Вечно он так", останавливала слезы
улыбкой. По крайней мере, она была счастлива, что ее новый юный мясник,
довольно боязливый, несмотря на свою профессию (начинал он, тем не менее, на
скотобойне), еще не подпадал под призывной возраст. Наверное, чтобы его
освободили от службы, она дошла бы и до военного министра.
У дворецкого и в мыслях не было, что новости отнюдь не хороши, что
сообщение: "Мы отбились и нанесли тяжелый урон врагу" не означало, что мы
приближаемся к Берлину, и эти битвы он праздновал, как новые победы. Меня,
тем не менее, пугала скорость, с которой театр этих побед продвигался к
Парижу, и тем сильнее меня удивило, что дворецкий, узнав из сводки, что бой
был недалеко от Ланса, не выразил обеспокоенности, прочитав в газете уже на
следующий день, что в итоге мы, к нашей выгоде, отступили к Жюи-ле-Виконт, в
хорошо укрепленный район. Дворецкий хорошо знал, где находится
Жюи-ле-Виконт - это было не так уж далеко от Комбре. Но читатели газет,
подобно влюбленным, слепы. Обстоятельства их не интересуют. Они тешат свой
слух сладкими редакторскими речами, словно словами любовницы. Терпят
поражение и рады, потому что побежденными себя не считают, они считают себя
победителями.
Впрочем, в Париже я пробыл недолго и довольно скоро вернулся в клинику.
Хотя лечение, в принципе, заключалось в изоляции, мне все-таки передали,
хотя и с некоторой задержкой, письмо от Жильберты и письмо от Робера.
Жильберта писала мне (это было приблизительно в сентябре 1914-го года), что,