"Марсель Пруст. Обретенное время" - читать интересную книгу автора

посредством сего полагавшие сберечь юношу только для себя, хотя этим они
напротив отрывали его как от себя, так и от прочих. Вот почему бывший
бальбекский лифтер теперь ни за злато, ни за серебро не принял предложений,
которые показались бы ему теперь столь же тягостными, как происки врага.
Морель отказывал всем без исключения, и г-н де Шарлю, не подозревая о том,
говорил правду, подтверждавшую его иллюзии и разрушавшую его надежды, - а
объяснялось это тем, что через два года после разрыва с бароном Морель
полюбил женщину, с нею и жил; последняя, как более волевой человек, чем он,
предписала ему безоговорочную верность. Так что Морель, который был готов
сойтись с принцем де Германтом за пятьдесят франков, еще в те времена, когда
де Шарлю осыпал его золотом, не согласился бы теперь и за пятьдесят, и за
любую другую сумму, предложи ему кто хоть пятьдесят тысяч. За отсутствием
чести и бескорыстия, "жена" внушила ему страх перед тем, что "люди говорят",
и, ухарствуя, он не брезговал похвальбой, что плевать ему было на любые
деньги, когда ему предлагали их на определенных условиях. Так в расцвете
человеческой породы игра разнообразных психологических законов восполняет
все то, что в том или ином смысле привело бы к самоуничтожению - от
полносочия или усыхания. Что-то похожее бывает с цветами, в мире которых
подобное благоразумие, выявленное Дарвином, упорядочивает типы
оплодотворения, успешно противопоставляя одним другие.
"Вот что странно, - добавил г-н де Шарлю пробивавшимся у него иногда
слабоватым резким голосом. - Мне рассказывают, что некоторые люди
день-деньской наслаждаются жизнью, пьют прекрасные коктейли, но твердят, что
до конца войны им не дотянуть, что их сердцу не хватит сил, что они только и
думают о своей внезапной смерти. Сильнее всего впечатляет, что так оно и
получается. Как это любопытно! Может, это объясняется питанием, ведь все,
что они едят, на редкость отвратительно состряпано; может быть, они слишком
ревностно цепляются за свои пустые обязанности и нарушают щадящий режим? Но
вообще-то меня удивляет количество этих странных преждевременных смертей, -
преждевременных, по крайней мере, если принять во внимание волю усопшего.
Так о чем же я... ах да, что Норпуа без ума от этой войны. Но как
своеобразно о ней говорится! Прежде всего, вы заметили, как эти новые
"словца" размножаются, как они, наконец, изнашиваются от ежедневного
употребления, - ибо воистину: Норпуа неутомим, я полагаю, что смерть моей
тетки Вильпаризи вдохнула в него новую жизнь, - как тотчас же их меняют на
другие общие места? Некогда, помнится, вас забавляли подобные фигуры речи -
что являются, какое-то время держатся на плаву, а потом снова исчезают:
"тот, кто сеет ветер, пожнет бурю"; "собаки лают, караван проходит";
"сделайте мне хорошую политику, и я сделаю вам хорошие финансы, как говорил
барон Луи"; "есть некоторые симптомы, и было бы преувеличением считать их
трагическими, но необходимо отнестись к ним серьезно"; "работать на
прусского короля" (последнее, впрочем, неизбежно воскресло). А я-то думал,
что они свое давно отжили! И тут возникают "клочок бумаги", "хищные власти",
"известная Kultur - убивать женщин и беззащитный детей", "победа достанется,
как говорят японцы, тому, кто продержится на четверть часа дольше другого",
"германо-туранцы", "научное варварство", "если мы хотим выиграть войну, как
сильно выразился Ллойд Джордж", наконец, это можно и не принимать в счет,
"войска боевитые и лихие". Да и синтаксис милейшего Норпуа за время войны
претерпел столь же глубокие изменения, как производство хлеба и скорость
транспорта. Заметили вы, что этот милейший человек, когда его тянет объявить