"Марсель Пруст. Обретенное время" - читать интересную книгу автора

свои желания чем-то уже свершающимся, не осмеливается, тем не менее, чтобы
его не опровергли события, употреблять будущее время, и приспособил для этой
цели, как обозначение будущего, глагол "мочь"?". Я признался г-ну де Шарлю,
что не совсем понимаю, о чем он говорит.
Следует отметить, что герцог де Германт не разделял пессимизма своего
брата. К тому же, он в еще большей степени был англофилом, чем де Шарлю -
англофобом. Он считал г-на Кайо предателем, тысячу раз заслуживающим
расстрела. Когда брат просил его привести доказательства, г-н де Германт
отвечал, что если бы следовало осуждать только тех, кто подписался под
бумагой: "Я предал", предательство никогда не понесло бы наказания. На тот
случай, если мне не представится возможности обратиться к этому вновь, я
замечу также, что года через два герцог де Германт, воодушевленный
кристальным антикайоизмом, встретится с английским военным атташе и женой
его, прекрасно образованной парой, - он подружится с ними, как во времена
дела Дрейфуса с тремя очаровательными дамами, - и с первого же дня его
изумит, что, буде речь заходит о Кайо, осуждение которого он считал делом
решенным, а преступление очевидным, в ответ от образованной, очаровательной
пары он слышит следующее: "Но скорее всего его оправдают, его вина
совершенно не доказана". Г-н де Германт попробует сослаться на слова г-на де
Норпуа, брошенные ошеломленному г-ну Кайо в лицо: "Вы - Джолитти Франции,
да, господин Кайо, вы - Джолитти Франции"[87]. Но очаровательная и
образованная пара улыбнется, г-на де Норпуа подвергнет осмеянию, приведет
примеры его маразма, и в заключение отметит, что это в Фигаро написано, что
Норпуа так сказал, глядя на "ошеломленного" г-на Кайо, но в
действительности, скорее всего, г-н Кайо в ответ ухмылялся. Мнения г-на де
Германта не замедлят перемениться. Приписать это изменение влиянию какой-то
англичанки в 1919-м было не до такой степени неправдоподобно, - тогда
англичане не называли немцев иначе, чем "гансами", и требовали жестокого
наказания виновных, - как пророчество, что мнение англичан о немцах также
претерпит изменение, что в их стране будут принимать постановления,
ущемляющие интересы Франции и способствующие поддержке Германии.
Вернемся к г-ну де Шарлю: "Дело в том, - ответил он, - что "мочь" в
статьях Норпуа стало формой будущего времени, то есть, обозначением желаний
Норпуа, как и, впрочем, желаний каждого из нас, - добавил он, быть может, не
вполне искренне. - Если бы этот глагол не указывал на будущее время, то,
говоря по строгости, следовало бы думать, что он употребляется применительно
к какой-нибудь стране в своем изначальном смысле, - например, всякий раз,
как Норпуа говорит: "Америка не смогла бы остаться безразличной к этим
постоянным нарушениям права", "двуглавая монархия не смогла бы не прийти к
раскаянию", - ясно, что подобные фразы отражают желания Норпуа (как и мои,
как и ваши), но, в конце концов, вопреки всему этот глагол может еще
сохранять и свое старое значение, и страна так же может "не мочь", Америка
может "не мочь", монархия "двуглавая"[88] может "не мочь" (несмотря на
извечное "непонимание психологии"). Но всякие колебания отпадают, когда
Норпуа пишет: "эти систематические опустошения не могли бы не убедить
нейтралов", "Поозерье не могло бы не упасть в короткий срок в руки
союзников", "результаты этих нейтралистских выборов не смогли бы отразить
мнения подавляющего большинства". Но ведь факт, что эти "опустошения",
"районы" и "результаты" - предметы неодушевленные, и "не мочь" они не
способны. Благодаря этой формуле Норпуа попросту обращается к нейтралам с