"Марсель Пруст. Обретенное время" - читать интересную книгу автора

выраженные ими истины. Поднятая рука св. Фирмина замерла словно в военном
приказе: пусть нас уничтожат, если того требует долг. Нельзя приносить людей
в жертву камням, красота которых лишь ненадолго закрепила человеческие
истины". - "Я понимаю, что вы хотите сказать, - ответил г-н де Шарлю, - и со
стороны г-на Барреса, который слишком часто, увы, отправлял нас в
паломничество к страсбургской статуе и могиле Деруледа[106], было очень мило
и трогательно заметить, что сам Реймский собор не так дорог, как жизнь наших
пехотинцев. Это высказывание выставляет в довольно смешном свете ругань
наших газет по поводу командовавшего там немецкого генерала, который заявил,
что Реймский собор не представлял для него той же ценности, что и жизнь
немецкого солдата. Впрочем, больше всего раздражает и удручает тот факт, что
все твердят одно и то же. Германские промышленники заявляют, что Белфорт
необходим для защиты нации от наших реваншистских поползновений исходя из
тех же, по сути, причин, из-за которых Баррес требует Майнца, чтобы защитить
нас от нового вторжения бошей. Почему восстановление Эльзас-Лотарингии не
послужило для французов предлогом, чтобы объявить войну, однако служит
предлогом, что ее продолжать, чтобы каждый год начинать ее заново? Вы,
кажется, считаете, что отныне победа Франции обеспечена, и я этого желаю от
всего сердца, не сомневайтесь. Но с тех пор, как не без основания, а может
быть и ошибочно, союзники уверились в победе (со своей стороны, я удивлен
такому расчету, но сколько я уже видел бумажных, пирровых побед, о цене
которых нам никто не говорит), а боши эту уверенность потеряли, стало
заметно, что Германия старается ускорить мир, а Франция пытается продлить
войну, - справедливая, и имеющая основания произнести слова справедливости
Франция! но ведь есть еще и "старая добрая Франция", и она должна найти
слова сострадания, хотя бы ради своих детей, чтобы весенние цветы украшали
не только могилы. Будьте искренни, мой дорогой друг, вы сами излагали мне
теорию, согласно которой вещи существуют только силой вечно возобновляемого
творения. Сотворение мира не имело места единожды для всего, говорили вы
мне, оно по необходимости должно совершаться каждый день[107]. Итак, если вы
последовательны, вы не должны исключать войну из этой теории. Наш
бесподобный Норпуа напрасно пишет (употребляя один из своих риторических
аксессуаров, столь же дорогих для него, как "рассвет победы" и "генерал
Зима"): "Теперь, когда Германия захотела войны, кости в игре", - истина в
том, что новая война объявляется каждое утро. Стало быть, тот, кто хочет ее
продолжить, столь же виновен, как тот, кто начал, и, быть может, вдвойне,
потому что последний, по-видимому, не предвидел всех ее ужасов. Никто ведь
не скажет, что такая долгая война, даже если она должна привести к победе,
окажется безвредной. Трудно говорить что-либо об операции, прецеденты
которой, равно последствия, неизвестны. Есть ведь такие новшества, что
вызывают общее опасение. Наиболее дальновидные республиканцы полагают, что
безумием было проводить отделение церкви. Оно, однако, прошло, "как письмо
по почте". Дрейфус реабилитирован, Пикар[108] - военный министр, и никто об
этом не кричит. Но как они только не страшатся общего переутомления от этой
непрерывной, многолетней войны! Что сотворят люди после? эта усталость
исчезнет, или сведет их с ума? Все это может плохо обернуться, если не для
Франции, то по меньшей мере для правительства, - может быть, даже для
общественного устройства. Вы мне как-то советовали прочесть восхитительную
Эме Квани Морра[109]. Я бы очень удивился, если бы какая-нибудь сегодняшняя
Эме Квани не ожидала от войны, ведомой Республикой, того, что она ждала от