"Марсель Пруст. Обретенное время" - читать интересную книгу автора

Клиент же, со своей произвольной концепцией жиголо, восхищением
бесчисленными убийствами, в которых тот повинен, по наивности удивляется, он
сбит с толку уловленными противоречиями и ложью.
Все, казалось, были знакомы с г-ном де Шарлю, и он подолгу задерживался
подле каждого, разговаривая с ними, как ему казалось, на их языке, - разом
жеманясь, напирая на арго, а также распространяясь на тему распутства и
испытывая от этого садистическое удовольствие. "Какая мерзость, я тебя видел
возле Олимпии с двумя фанерами. Они тебе давали капусту. Во как ты меня
надуваешь". К счастью, тот, к кому была обращена эта фраза, не успел
объявить, что ни за что не взял бы "капусты" от женщины, - это, наверное,
охладило бы восторг г-на де Шарлю, - и опротестовал только конец фразы,
сказав: "Не, я вас не надуваю". Эти слова доставили г-ну де Шарлю живое
удовольствие и, вопреки его воле, настоящее лицо показалось из-под напускной
маски; он обернулся к Жюпьену: "Как мило он это сказал. И как это прекрасно
сказано! Словно бы это было правдой. В конце концов, откуда знать, истина
это или нет, если уж он заставил меня в это поверить? Какие у него
прелестные глазки! Смотри, я сейчас влеплю тебе два жирных поцелуя в
наказание, мальчонка. Ты вспомнишь обо мне в окопах. Тяжеловато там
приходится?". - "О! Матерь Божья, когда граната пролетает над ухом...".
Юноша принялся подражать свисту гранат, гулу самолетов и т. п. "Но уж лучше
выстоять, и будьте уверены, мы дойдем до конца". - "До конца! Еще бы
следовало узнать, до какого конца", - меланхолически бросил барон, поскольку
был "пессимистом". - "Вы что, не знаете, что Сара Бернар[129] сказала в
газетах: "Франция пойдет до конца. Французы готовы умереть все до
последнего"". - "Я ни секунды не сомневался, что французы все до единого
решительно пойдут на смерть, - сказал г-н де Шарлю, словно то было
простейшей аксиомой на свете, хотя у него самого подобного намерения не
было. Он просто хотел изгладить произведенное им, когда он забылся,
впечатление пораженца. - Я в этом не сомневаюсь, но я спрашиваю себя, до
какой степени мадам Сара Бернар уполномочена говорить от имени Франции. Но,
кажется, я незнаком с этим очаровательным, этим прелестным молодым
человеком!" - воскликнул он, увидев кого-то, - он его не узнал, а быть может
никогда и не видел. Он раскланивался с ним, как с принцем в Версале, и
чтобы, пользуясь случаем, получить оптом бесплатное удовольствие (когда я
был маленьким, и мама брала меня с собой к Буасье или Гуаш[130], я подобным
образом уносил с собой, в подарок от одной из продавщиц, конфету,
извлеченную из какой-нибудь стеклянной вазы, меж которыми они восседали),
сжав руку очаровательного юноши и долго ее, на пруссацкий манер, разминая,
он таращил на него глаза, расплывшись в застывшей улыбке, - так некогда,
когда освещение было плохим, улыбались у фотографа: "Сударь, я очарован, я
восхищен, я очень рад познакомиться с вами. У него прелестные волосы", -
добавил он, повернувшись к Жюпьену. Затем он подошел к Морису, чтобы вручить
пятьдесят франков, но сначала взял его за талию: "Ты никогда не говорил мне,
что зарезал консьержку из Бельвиля". И г-н де Шарлю захрипел от восторга,
нависая прямо над лицом Мориса: "Что вы, господин барон, - сказал жиголо,
которого забыли предупредить, - как вы могли в это поверить? - либо
действительно этот факт был ложен, либо правдив, но подозреваемый находил
его, однако, отвратительным и склонен был отрицать. - Убить себе
подобного?.. Я понимаю еще, если мужика, боша например, потому что война, но
женщину, и к тому же - старую женщину!.." Барона от провозглашения этих