"Марсель Пруст. Обретенное время" - читать интересную книгу автора

Несколько мужчин из тех, кто не думал спасаться бегством, собрались в
зале жюпьеновского дома. Они не знали друг друга, хотя и вышли из примерно
той же общественной прослойки, имущей и аристократической. В каждом было
что-то отталкивающее, должно быть, сказывались поблажки все более низким
удовольствиям. Лицо огромного мужчины сплошь блестело красными пятнами, как
у пьяницы. Я узнал, что раньше он не пил, хотя с радостью подпаивал юношей.
Но чтобы не призвали в армию (хотя, судя по виду, шестой десяток он уже
разменял), как человек уже изрядно толстый, он принялся пить, не просыхая,
чтобы, перевалив за отметку ста килограммов, получить освобождение от
службы. Теперь это подсчет стал страстью, и где бы его ни оставили, искать
следовало у виноторговца. Но в разговоре, хотя и не блистая умом, он мог
проявить богатую эрудицию, воспитанность и культуру. Я разглядел и другого
мужчину, совсем еще молодого, редкостной физической красоты, также вхожего в
большой свет. Стигматы порока еще не проступили на его лице, но, что
волновало не меньше, чувствовались внутри. Высокий, с очаровательным лицом,
в разговоре он мог блеснуть умом, в выгодную сторону отличавшем его от
соседа-алкоголика, и можно было не преувеличивая говорить о его редких
качествах. Но что бы он ни сказал, всегда на лице проявлялось выражение,
которое подошло бы и совершенно иной фразе. Словно бы, в совершенстве
овладев сокровищницей человеческой мимики, он пророс в другом мире и
расположил эти выражения в нарушенном порядке, листвясь улыбками и взглядами
без какой-либо связи с тем, что хотел сказать. Я надеюсь, если он еще жив, а
это всего скорей так, что на нем сказывалось не длительное заболевание, но
преходящая интоксикация.
Нас, наверное, удивило бы, взгляни мы на визитные карточки этих людей,
что они занимают высокое положение в обществе. Но тот или иной порок, и
величайший из всех - отсутствие силы воли, невозможность устоять перед
отдельным пороком, ежевечерне приводил их обратно, в укромные комнатки, и
если иные светские дамы раньше и знали их имена, то их лица мало-помалу
стирались в памяти - эти мужчины больше не посещали светских дам. Их
по-прежнему приглашали, но привычка вела обратно, в дурное место. Да они,
впрочем, почти этого и не скрывали, в отличие от ублажавших их юных лакеев,
рабочих и т. п. Объяснить это просто, даже если оставить в стороне множество
других вероятных причин. Посетить подобное заведение промышленному рабочему,
лакею - все равно что женщине, которую считали порядочной, забежать разок в
дом терпимости. Иные сознавались, что как-то туда заглянули, но наотрез
отрицали, что ходили и после, и потому лгал и сам Жюпьен, либо спасая их
репутацию, либо оберегаясь от конкуренции: "Что вы! Он ко мне не пойдет, он
сюда и не подумает прийти". В свете это не так страшно: светские люди
другого склада, не посещающие такие места, не подозревают об их
существовании и не очень-то интересуются вашей жизнью. Но если туда приходил
какой-нибудь монтер, товарищи начинали за ним шпионить, чтобы никому не было
повадно ходить туда из страха, что об этом узнают.
По пути домой я размышлял, как быстро наши привычки выходят из-под
опеки сознания - оно пускает их на самотек, словно забывая о них, и мы
удивляемся, когда, глядя со стороны и полагая, что они подчиняют себе всю
личность, узнаем о поступках людей, чьи моральные и умственные качества
развились независимо друг от друга, совершенно разными путями. Наверное,
дурное воспитание, а то и полное отсутствие такового, вкупе со склонностью