"Михаил Пселл. Хронография " - читать интересную книгу автора

самодержца Юстиниана, соорудившего великую церковь, носящую имя несказанной
божественной мудрости**, он и сам принялся воздвигать храм божьей матери, но
при этом сделал много плохого и благочестивая цель стала поводом для дурных
дел и многих вопиющих несправедливостей. Расходы непрерывно росли, и денег
каждодневно собиралось еще больше, чем нужно было для строительства. Царь
считал своим злейшим врагом всякого, пытавшегося соблюсти меру, и немедленно
причислял к ближайшим друзьям тех, кто изобретал всевозможные излишества.
Раскапывались целые горы, горнорудное дело ценилось выше самой философии,
одни камни обкалывались, другие полировались, третьи покрывались резьбой, а
мастера этого дела почитались не меньше Фидия, Полигнота и Зевксида***, а
ему все было мало для сооружения храма! Двери царской сокровищницы
распахнулись настежь, золото потекло рекой, но источники истощались, а
строительство так и не прекращалось, ибо постройки разбирались одна за
другой и, исчезнув, возрождались вновь, то размерами побольше, то с
украшениями поизысканнее. Как впадающие в море реки еще до впадения теряют
по пути большую часть воды, так и стекавшиеся туда деньги до срока
растрачивались и исчезали.
______________
* Имеется в виду знаменитый храм, сооруженный в Иерусалиме библейским
царем Соломоном.
** Главный храм Византийской империи - церковь св. Софии - был
воздвигнут императором Юстинианом I в 532 - 537 гг.
*** Пселл называет великих древнегреческих мастеров, чьи имена стали
нарицательными.

XV. Человек вроде бы весьма благочестивый, царь с самого начала
поступал дурно, пуская на ветер для сооружения храма деньги, собранные
налогами. Прекрасно, как говорит песнопевец, любить благолепие дома господня
и обитель славы его, и лучше много раз подвергнуться в нем презрению, нежели
вкусить счастья из иного источника*. Ибо прекрасно это, и кто из
возревновавших господа и горящих его огнем скажет что вопреки? Но пусть не
оскверняется это благочестивое намерение, не свершается множество
несправедливостей, не приходит в смятение общее дело и не губится тело
государства. Ведь тот, кто отверг цену блудницы и, как от пса, презрел
жертву преступника**, не вошел бы в роскошный и великолепный дом, ради
которого было содеяно много зла. Чем могут споспешествовать божественному
благочестию соразмерность стен, окружность колонн, развешанные ткани,
роскошные приношения и прочее великолепие, если для этого достаточно ума в
божественных одеяниях, души, окропленной духовным пурпуром, соразмерности
дел, благочиния мысли и, того более, простоты духа, из коих внутри нас
сооружается иной храм, любезный и приятный господу? Роман же умел
мудрствовать на словах, знал силлогизмы, сориты и утиды***, но на деле вел
себя не как мудрец. Если уж нельзя было не злоупотреблять внешними
украшениями, то следовало позаботиться о дворце, украшать акрополь,
восстановить разрушенное, пополнить казну и деньги предназначить на военные
нужды, а он этим пренебрег и ради того, чтобы его храм превзошел красотой
прочие, погубил все остальное. Если позволено так сказать, он бредил храмом
и готов был им любоваться, не отрывая глаз. Поэтому он и придал ему вид
царского дворца, установил троны, украсил скипетрами, развесил пурпурные
ткани и сам проводил там большую часть года, гордясь и восхищаясь красотой