"Тимур Исхакович Пулатов. Плавающая Евразия " - читать интересную книгу автора

это внимание было чисто бытового свойства, желанием установить через него
какие-то связи с нужными московскими людьми.
Поняв, что история его участия в альманахе не занимает равнодушных к
общественному порыву, Давлятов пережил и эту досаду, чтобы полностью
освободиться от своей неудавшейся роли. Освобожденному, ему стало так легко
и просто, что он и не заметил, как пролетели эти последние четыре года его
шахградской жизни.
Пролетели, в обшем-то, не зря. Он утеплил, восстановил совсем было
потерянные связи со своими дальними родственниками со стороны отца,
обзавелся несколькими знакомыми из разных кругов, с которыми был тесно
близок, хотя интуитивно боялся вступать в чисто дружеские отношения. Так
жил он до сего утра...


III

За день до этого он заметил на поверхности земли признаки... хотя эта
свежая трещина на асфальте, разрезающая улицу, поднимающаяся на тротуар и
тянущаяся через мягкую глину пустыря к строящемуся дому, могла быть
предвестником чего угодно, только не землетрясения. Однако ж явного
доказательства обратного тоже нет. Близко к этому месту не было ни озера,
ни речки, чтобы под асфальт могла просочиться вода. Возле строящегося дома
не было видно и машины, которая растревожила бы землю, разорвав ее плотные
швы. В таких случаях остается лишь ждать подтверждения своей мрачной
догадки. И подтверждение не заставило себя долго ждать.
Под самое утро Давлятов проснулся от толчка и, оттолкнув свою подругу,
инстинктивно бросился с кровати к двери и стал, бледный и трясущийся, в
проеме, самом безопасном месте. Но, быстро совладав с собой, он,
сконфуженный, посмотрел на подругу, которая, не успев ничего толком
разобрать, лежала, чуть приподняв голову и прислушиваясь. И лишь после
второго толчка, потрясшего дом, спустя полминуты, она истерично закричала,
но Давлятов уже успокоился и, сделав в ее сторону повелительный жест,
отметил про себя и третий толчок.
- Все кончилось, - сказал Давлятов, видя, как подруга мечется по
комнате, пытаясь поскорее влезть в одежду.
"Сколько раз твердил себе... ведь знаю, как и что, но все равно всегда
неожиданно", - с досадой подумал о своем страхе Давлятов. В такие острые
моменты он зримо ощущал свою прирожденную раздвоенность - и паникующего, и
иронизирующего. Боясь, как бы женщина не догадалась о его переживаниях,
Давлятов стал торопливо выпроваживать ее из дома, бормоча о толчке еще
более сильном, который может ударить - и тогда, не дай бог... страшно даже
подумать об этом...
Толчок сильный, убийственный... Сказанное просто и необдуманно вдруг
пронзило его, как идея, которая подсознательно зрела и теперь высказалась,
осязаемо прочувствовалась как озарение. Лихорадочное состояние мешало ему
сесть и успокоиться. Только это и вертелось у него в сознании, как
познанный смысл, до которого он доискивался всю жизнь. Да, только он,
только ему одному из всего миллионного Шахграда ниспослано откровение -
предсказать грядущее страшное бедствие, спасти невинных, а виновных
устрашить карой за грехи.